Авалайн, так переживающая по поводу своей внешности и считающая, что все её беды из-за неё, тоже очень бы удивилась, узнав, что муж находит её привлекательной. Если бы Киф раскладывал свои ощущения по полочкам, то он бы насчитал во внешности жены не одно, а целую кучу достоинств. Он недаром называл про себя Авалайн «пичужкой», она и вправду напоминала маленькую птичку, а сейчас, расстроенная и погружённая в себя, так и особенно – взъерошенный нахохлившийся воробышек, да и только!
Авалайн была небольшого роста с тоненькой, ещё не оформившейся до конца фигурой. Кифу трудно было её оценить в полном объёме, поскольку ни о груди, ни о ножках он не мог составить своего мнения, но уже невольно отметил про себя её осиную талию, хрупкость длинных пальцев рук и щемящую незащищённость лодыжек, несколько раз мелькнувших перед его взором, когда он подсаживал её в экипаж. Черты лица Авалайн были мелкими, но пропорциональными. Кифу особенно нравились её маленькие розовые ушки. Наверное, если бы не постоянно покрасневшие и припухшие от ночных слез глаза, он бы их поставил на первое место (его до сих пор бросало в дрожь, когда он вспоминал их зеленые молнии в церкви).
Всё это Киф разглядел, пока они ехали в его родовое имение. В придорожных гостиницах он быстро находил себе развлечения, а вот по дороге делать было нечего, как только изучать свою жену, тем более что она абсолютно не обращала на него никакого внимания, да строить планы на будущее, которое наступит через два-три месяца, когда он оставит Авалайн в имении и вернётся в Лондиниум (будем надеяться, что маркиз Грей к тому времени окончательно выздоровеет и отправится к месту своей новой службы, не забыв при этом Лану. Не дурак же он, в конце концов, чтобы повторять предыдущую ошибку).
Авалайн же планы на будущее строить не могла, поскольку не обладала для этого умственного упражнения никакой информацией – ни о месте, куда везёт её новоиспечённый муж, ни о его планах на их совместную жизнь, ни о нём самом. А расспрашивать его об этом у неё не было сил. Пока её мучили воспоминания и сожаления.
Она вспоминала своих рано ушедших родителей, которых, чем дальше, тем помнила всё более смутно. Многое ли может осознать и запомнить пятилетний ребёнок? Только какие-то яркие вспышки, по большей части, горестные. А всё остальное воспринималось как одно коротенькое счастье, которое у неё несправедливо отобрали.
Потом был переезд в чужой дом, где на неё никто, кроме Ланы, внимания не обращал. Малышке, привыкшей купаться в родительской любви, было в нём очень холодно. Но постепенно она привыкла, приспособилась, нашла утешение в дружбе с кузиной, хотя и не бескорыстной с её стороны. А ещё в учёбе (деваться Авалайн было некуда, а потому она присутствовала на занятиях с учителями Ланы), а потом в книгах.
Следующая вспышка счастья длилась целых полгода, когда она жила вместе с Хардингом и Ланой, пока маркиз не был вынужден уехать по долгу службы в Индию. Свою жену на пятом месяце беременности тащить в такую даль побоялся, и они с Ланой остались вдвоём. Авалайн до сих пор помнила, как будто это было вчера, его серьёзное лицо с явными признаками тревоги, когда он говорил ей, что оставляет на неё самое дорогое, что у него есть: любимую жену и их будущего первенца.
Конечно, они не были одни! Вустер, управляющий маркиза, держал дом в своих ежовых рукавицах. Повитуха жила в доме с первых дней беременности Ланы. А как только Хардинг понял, что ни избежать поездки в Индию, ни поехать туда вместе с женой, невозможно, он тут же попросил приехать графиню Джейму (уехать к матери на время его отсутствия Лана категорически отказалась, и, как всегда, сумела настоять на своём). Тёща тоже не спешила к своей беременной дочери, но всё-таки к родам приехала. Толку от неё, правда, не было, только мешала повитухе, пришлось Авалайн отвлекать её внимание на себя. Вернее, стать внимательной слушательницей её причитаний.
Через три месяца, когда Лана окончательно оправилась от родов, и их жизнь вошла в рутинную колею, дочь отправила мать восвояси, чтобы та не мешала ей чувствовать себя полновластной хозяйкой (роль, которая чрезвычайно нравилась Лане) и наслаждаться в полной мере материнством. Авалайн очень боялась, что её ветреная кузина будет относиться к ребёнку как к очередной игрушке. Но этого не случилось! Материнство преобразило Лану. В ней появился какой-то внутренний свет. Она, в отличие от большинства женщин своего времени, не скинула ребёнка на нянек, а с удовольствием возилась с ним сама – купала, переодевала, вставала ночью по первому же его крику. И сама же кормила его грудью, пока молоко не кончилось. Остро чувствовала отношение окружающих к её любимому сыночку, а потому раздражалась на мать, сердце которой внук не тронул. С рождением Аллена-Санни8 Фицмориса, будущего 8-го маркиза Грея, обе, и семнадцатилетняя Лана и тринадцатилетняя Авалайн, сильно повзрослели, и ни надсмотрщик в лице графини, ни помощница, тем более что она ею и не являлась, им были не нужны.