– Да, я заметил, что имена всех твоих детей созвучны именам нашей семьи. А Пунита не возражает? Ей же, наверное, тоже хочется назвать сына или дочку в честь члена своей семьи?
– Она знает нашу историю и полностью со мной согласна. У нас будет много детей, на всех имена найдутся! Но давай вернёмся к началу моей жизни в Индии, а то нам так и ночи не хватит…Тем более, что я как раз приближаюсь к истории нашей любви с женой… Мой мудрый друг, как всегда оказался прав, и на меня снизошло знание, что мне делать и как жить дальше, как только я стал к этому готов.
– Уж, не женитьба ли на Пуните стала тем мудрым знанием, снизошедшим свыше? – не удержался от восклицания Киф.
– Ехидство – это тоже то, что ты унаследовал от отца.
– Извини, – смутился Киф, – просто ты стал так витиевато говорить, прямо, как сказку, рассказываешь…
– Про это мне уже Харди говорил, – вздохнул Ричард. – Что делать? Я уже почти восемь лет живу в Индии и семь из них ощущаю себя её родным сыном. Понимаешь? Не пасынком, а сыном… А что касается унаследованных нами черт родителей, то тут мы не властны на что-либо повлиять. Джонатану, как старшему, надлежало взять от отца жесткость и эгоизм, а он был мягким и романтичным в маму. А от отца в наследство взял только рациональный ум, чувство долга и упрямство. Я, помимо нашего фамильного упрямства, обладатель бешеного темперамента и огромного эгоизма отца, немного сглаженного маминым романтизмом и влиянием Джонатана и Хардинга. А вот ты у нас получился самой гармоничной личностью!…
– Я?! Ты же сам называл меня избалованным ветреником…
– Ничего, это всё ошибки молодости и последствия отсутствия воспитания. Мама умерла рано, отец тобой не занимался, а мы с Джо переборщили со вседозволенностью. Ты умён, любознателен, рационален, в меру эгоистичен, романтичен, но не до мягкотелости, и, когда надо, можешь быть жёстким, но не жестоким. Так что ты воплотил в себе все основные черты характера отца, но укротил их маминым мягким и лёгким характером. И темперамента тебе, судя по количеству твоих любовных похождений, не занимать!
– А ты-то откуда знаешь про мои любовные приключения? – спросил порядком смущённый своей характеристикой, а, особенно, последней её частью, Киф.
Ричард рассмеялся, но ответил вполне серьёзно:
– Харди навёл о тебе справки, пока залечивал раны на континенте. Его мучила совесть, что прикрывая честь семьи перед обществом, заставил свою подопечную выйти замуж за легкомысленного повесу и ловеласа, наставившего ему рога. Но, когда узнал тебя получше, и, особенно, получив сведения о вашей жизни в Элметшире, успокоился. Так что, появление Авалайн у него в имении с намерением развестись с тобой, стало для него полной неожиданностью. Он даже расстроился, что начал терять нюх разведчика…
– Так маркиз – разведчик?!
– Все мы, живущие в другой стране, немного разведчики…
– И ты тоже? Так вот почему маркиз просил меня не высовывать нос из здания миссии, и с такими предосторожностями организовал нашу встречу!
– Я начинал работать с Харди, как разведчик, но мне не очень была по сердцу эта работа, так как я уже к тому времени влюбился в Индию…
– Ну, вот! А я думал – в Пуниту…
– Карамба! – употребил Ричард ругательство Джонатана. – Хватит меня перебивать! Ей богу, в кого ты такой нетерпеливый, ума не приложу! Сначала я полюбил эту страну. И мне очень хотелось сделать её народ хоть чуточку счастливей. А работа разведчика предполагает использование добытых им сведений в пользу своего Отечества и в ущерб стране, в которой он работает. Я честно обо всём этом сказал Харди, и мы договорились, что я буду сообщать ему только те сведения, которые по моему разумению не навредят Индии. И вот однажды он предложил мне совершить поступок, который сделает «хоть чуточку счастливей» для начала двух человек… Ну, и что же ты молчишь? Вот здесь бы твоя реплика про Пуниту была к месту!
– Постой! Так ты женился на Пуните не по любви?! Вот это да! Но вы же не могли так морочить головы своим гостям вчера за столом! Вашу взаимную любовь, её же видно сразу!
Ричард опять рассмеялся:
– Видимо, Харди обладает счастливой способностью угадывать возможность любви между мужчиной и женщиной. Он свёл меня с Пунитой. Он свёл тебя с Авалайн…
– А ведь действительно! А почему он тебе говорил о д в у х людях?
– Харди имел в виду Пуниту и её отца, достопочтимого махараджу Сайяджирао Бхагванта Сингха I. Он был просвещенным и мудрым правителем своего княжества, истинным патриотом Индии. Но он не был фанатиком, и смотрел на вещи рационально. Он верил, что когда-нибудь его родина станет свободной и независимой, но понимал, что это случится не завтра. А сегодня есть Англия и Франция, которые борются между собой за зоны влияния в Индии. И есть Бретиния, которая выступает за добрососедские и равноправные отношения. И самым ярким её представителем является Хардинг-Ирл Фицморис, седьмой маркиз Грей. Махараджа не обращался к маркизу за помощью, а просто поделился своим горем с другом и ближайшим соседом. Похищение Пуниты, как и любой другой индийской девушки, поставило её в ужасную ситуацию: не смотря на то, что она вернулась домой н е т р о н у т о й, она всё равно для всех стала г р я з н о й. Со своими мечтами о любви и счастливом замужестве пришлось распрощаться, потому что ни один уважающий себя индиец не возьмёт в жёны такую девушку, не смотря на положение и богатство её отца. Так что дальнейший путь Пуниты лежал в служительницы храма. И в этом не было ничего страшного, если бы Пунита не была единственной дочерью. Свою власть над княжеством Сагар и вместе с ней заботу о его подданных, махараджа собирался передать своему зятю. Но если раньше отбою от желающих жениться на Пуните не было, то сейчас требовалось время найти достойного преемника из какой-нибудь дальней родни, а вот времени-то как раз и не было, поскольку махараджа был смертельно болен. Он знал, что его земное воплощение подходит к концу, счёт идёт уже не на годы, а на недели, в лучшем случае, – месяцы… Когда махараджа поделился своей проблемой с Харди, у того сразу возникла мысль обо мне, но он не стал обнадёживать убитого горем отца, а сначала решил переговорить со мной. Идея не сразу пришлась мне по душе. Всё, о чём говорил Харди – богатство, реальная возможность влиять в дальнейшем на ситуацию в достаточно большом и важном регионе Индии, укрепление позиций Бретинии, как оплота в противостоянии жадным захватчикам из Англии и Франции, наконец, первые два человека, которых я могу сделать хоть чуточку счастливей. Всё было прекрасно, кроме одного «но». Между нами не было любви, а я был уверен, что без неё любой брак обречён. Но Харди и здесь нашёл аргументы. Он убедил меня, что любовь с первого взгляда чаще всего оказывается химерой, игрой воображения или следствием разыгравшейся плоти. И на поверку быстро проходит, когда первый голод оказывается удовлетворённым. Он так красноречиво рассуждал об этом, что я сдался, в том числе ещё и потому, что был без женщины почти девять месяцев…