Она вздохнула, оторвавшись от трубочки.
— Мне уже не интересно играть в шпионов. Прошло несколько дней, а мы так и не подловили Патрика за его плохими, грязными делишками.
Я поморщилась.
— Терпение. Только терпение. В конце концов, ты сама ввязалась в это вместе со мной. Я не тянула тебя за уши.
Джессика издала фыркающий звук.
— Естественно, я ввязалась. А что еще мне оставалось делать? Позволить тебе сходить с ума в одиночку? Ну уж нет. Мы связаны узами вечной дружбы, поэтому все и всегда будем делать вместе.
Я поджала губы.
— Я вовсе не схожу с ума.
Джессика закатила глаза.
— А как еще можно назвать слежку за отцом?
Мои брови обиженно поползли навстречу друг другу.
— Того требуют обстоятельства. Думаешь, мне больше заняться нечем, кроме как таскаться за ним повсюду? Я должна доказать его вину, иначе мама не поверит мне.
— Почему? Может, как раз таки наоборот?
— Джесс, — я пронзительно взглянула на подругу. — Она не поверит. Я знаю.
Подруга с сочувствием посмотрела на меня в ответ. После минутного молчания она кивнула.
— Ладно. Сделаем свое дело. Пожалуйста, хоть бы это не затянулось надолго, — обратив глаза к потолку своего «Фольксвагена», пробормотала она.
Усмехнувшись, я отвернулась к окну и продолжила наблюдение за входом в здание склада морепродуктов.
Через полчаса заканчивается рабочий день.
Я и Джесс пасли моего отца несколько вечеров подряд, стараясь не упустить его из вида. Что-то подсказывало мне, что именно сегодня мы, наконец, покончим с этим, и я вернусь домой с парочкой пикантных фотографий, которые незамедлительно увидит мама и, наконец, станет воспринимать меня всерьез.
Одиннадцать месяцев тщетных попыток вбить ей в голову, что ее воссоединение с отцом — роковая ошибка…
Все должно решиться сегодня. Или завтра. В крайней случаем, послезавтра.
Нервно заерзав на сидении, я была готова застонать от мучительного ожидания.
Джессика достала из бардачка шоколадный батончик.
— Будешь? — предложила она.
— Нет. Спасибо.
— Сладкое, как ничто лучше скрашивает ожидание, — она разделила шоколадку на две части, — да и все остальное. Бери, пока я добрая.
— Я, правда, не хочу.
Я волновалась так сильно, что чувствовала неприятный металлический вкус во рту, поэтому от вида любой еды меня воротило.
— Ладно, — Джессика пожала плечами и принялась запихивать в рот шоколадку.
И тут я вспомнила.
— А как же твоя диета?
Подруга перестала жевать и повернула голову в мою сторону. Из ее зубов торчал конец батончика.
— Ну-у, — она скомкала обертку и забросила ее в бардачок. — Джейсон сказал, что чихуахуа весит больше меня.
Тихо прыснув, я постаралась не рассмеяться громче под обиженным взглядом Джессики.
— Я что, правда такая худая? — хлопая длинными ресницами, спросила она погрустневшим голосом.
— Эмм… — я посмотрела на ее широкий белый топ, приоткрывающий пупок, короткие джинсовые шорты, обтягивающие стройные бедра. У нее была потрясающая фигура. — Думаю, ты будешь все-таки тяжелее чихуахуа.
— Хорошо, если так, — мои глаза полезли на лоб, когда Джесс выудила откуда-то из-под сидения еще одну шоколадку. «Сникерс». Вот теперь я захотела есть. — Но ты должна будешь врезать мне хорошенько, если мой вес перевалит за сотню, и я стану тяжелее гризли.
В один миг разделавшись с оберткой, она набросилась на эту шоколадную прелесть, постанывая и наслаждаясь вкусом с закрытыми глазами.
— Поделишься? — с надеждой спросила я.
— Я больше не добрая, — промямлила она.
— Жадина.
— Извини. Я становлюсь эгоистичным зверем, когда дело касается «Сникерса».
Следующие пять минут я слушала ее монотонное чавканье, и мой желудок сходил с ума. Вот блин. Надо было согласиться, когда Джессика предлагала мне «Марс».
— Прием! Наоми! Очнись!
Я проснулась оттого, что цепкие пальцы Джесс вцепились в мое плечо и трясли с дикой силой. Протерев глаза кулаками, я непонимающе уставилась на взволнованное лицо подруги.
— Я уснула?
— Да. И жутко храпела.
Осадок дремоты как рукой сняло.
— Я не храплю.
Джессика отмахнулась рукой.
— Смотри, — ее указательный палец показывал в сторону склада, откуда вышел мой отец в компании какого-то мужчины.
— Наконец-то…
Оживленно подпрыгнув на сидении, я припала к окну.
Они о чем-то разговаривали. Отец махнул рукой компании рабочих в синей форме, а затем вернул внимание к своему собеседнику.