Я повернула голову в его сторону и уставилась в легком шоке.
— Я не дуюсь, — заявила с толикой возмущения.
— Ну да, — фыркнул. — Как же. Я знаю, когда ты злишься.
— Ни черта, — вырвалось у меня. — Ты ни черта меня не знаешь, Зак. И не делай вид, будто не заслуживаешь того, чтобы я злилась на тебя.
Схватила сумку, которая лежала у меня на коленях, и толкнула от себя дверцу.
— Постой, — Зак резко нагнулся вперед и не дал мне покинуть автомобиль. Он закрыл дверцу и отстранился. Но меня заклинило, потому что мгновение назад его щека коснулась моего обнаженного плеча. Я перестала шевелиться. — Ты права. Я заслуживаю. Но я же извинился. И сделаю это еще раз, если ты хочешь, — он сделал глубокий вдох. — Прости меня за День Независимости. Я не знаю, что еще сказать, чтобы ты не злилась на меня.
Я медленно развернулась в его сторону и обратила на него непонимающий взгляд.
— Не надо говорить это так, будто делаешь мне одолжение. Я не нуждаюсь в твоих извинениях, Зак. Слова ничего не изменят.
Он отвернулся к лобовому окну и напряг челюсти.
— Тогда что? — он развел руками. — Что мне сделать, чтобы ты простила меня?
— Не надо ничего делать, — проговорила я, нахмурившись. — Не понимаю, зачем тебе вообще это понадобилось. Я и раньше злилась на тебя, только ты не особо обращал на это внимания.
Зак метнул на меня обиженно-понурый взгляд и надул нижнюю губу. Он смотрел на меня долго, будто испытывал на прочность мою решительность давать ему отпор. Но я была уверена в своей способности противостоять Заку. Я не собиралась сдаваться.
— А что, если я скажу, что сейчас мне не все равно, злишься ли ты на меня, или нет? — тихо вопросил он, не сводя с моего лица тоскующих голубых глаз.
С моих губ слетел судорожный вздох.
— Как это понимать?
У меня хватило сил, чтобы говорить.
— Не знаю, — Зак растерянно опустил взгляд. — Не знаю, почему мне так важно, чтобы ты не держала на меня обиды.
Меня поразило, с какой искренней досадой он говорил об этом. Болезненная грусть защемила сердце.
Зак не смотрел на меня, и я стремительно тонула в возродившихся сомнениях относительно его поведения. Чертовски странный человек. Я просто уверена, что больше никогда не встречу людей, похожих на Зака Роджерса.
Могу ли я воспринимать его слова, как повод для мыслей о том, что у него остались ко мне чувства? Будет ли правильно так думать?
Не кривя душой, я честно признаюсь, что мне хотелось бы быть уверенной в этом.
Я бы хотела, чтобы Зак помнил меня. Любил меня. Скучал по мне.
Я бы хотела, чтобы моя боль была взаимной.
Но правда всегда отличается от того, чего мы хотим. И мне не стоит обнадеживать призрачными надеждами.
Прочистив горло, я закинула лямку сумки на плечо.
— Спасибо, что подвез, — произнесла сипло и открыла дверцу.
Зак не шелохнулся, когда я покинула автомобиль. Он не уехал даже тогда, когда я добралась до входных дверей. Попав в прихожую, я заставила себя не бежать к окну, чтобы проследить за тем, уехал Зак, или нет.
Просто не могу поверить, что ему может быть неприятно оттого, что я рассержена на него.
— Привет.
Я слабо вздрогнула, когда услышала голос отца. Подняла голову и бросила на него небрежный взгляд. Решила не отвечать и сняла балетки. Подхватив сумку, я прошла в гостиную, но мамы не увидела. Папа следовал за мной.
— Где мама? — спросила холодно.
— На кухне, готовит ужин, — ответил он. — Можешь помочь ей.
— Я устала, — направилась к лестнице, чтобы подняться в свою комнату.
— Она тоже.
— Так почему бы тебе не помочь ей? — поставила ногу на первую ступеньку. «Ты все равно сидишь дома» хотелось добавить мне, но я промолчала, так как не было сил на ссоры.
— Хочешь, чтобы все отравились? — он рассмеялся, скрестив руки на груди. Его взгляд оставался на мне, словно папа ждал, что я тоже рассмеюсь.
Я поджала губы и отвернулась.
— Сейчас переоденусь и помогу ей, — отозвалась сухо и поднялась по лестнице.
Чертов ублюдок. Целыми днями просиживает диван и ни черта не делает. Он даже не пытается найти работу.
Я спустилась на кухню через несколько минут и обнаружила там маму. Она стояла у плиты. В воздухе витал запах сыра и грибов.
— Привет, — я подошла к ней. — Готовишь лазанью?
— Да, — мама нагнулась, чтобы засунуть противень в духовку. — Как прошел день?
— Нормально, — я взяла с деревянной доски кусочек сыра. — А у тебя?
— Отлично.
Мама перенесла грязную посуду в раковину и включила воду.