— Это самые депрессивные слова, какие я слышала, — произнесла я, отбросив ее руку со своего колена. — Не видать тебе привилегии рассказывать моим детям сказки на ночь.
— Трудновато рассказывать сказки, когда детки в Англии. — Дженни приподняла брови и отвела глаза. — Никто не спорит, что ты можешь получить визу иным способом, но зачем все усложнять? Тебе никому не надо ничего доказывать, просто попроси Алекса.
— О чем надо попросить Алекса?
Передо мной появились два бокала шампанского. Больше он, по-моему, ничего не принес, поэтому я взяла один. Скрепя сердце.
— Твоя возлюбленная Энджел Кларк и я просто разговариваем. — Дженни ослепительно улыбнулась моему бойфренду.
— О рождественском ужине, — пискнула я. — Я говорила, что Дженни со Сиггом должны у нас поужинать.
— Конечно. — Алекс указал бокалом в направлении шведского викинга. — Я очень хочу устроить соревнование по поеданию пищи с этим парнем.
— Да ты стройнее его ляжки, — фыркнула Дженни. — Ты меня разыгрываешь?
— О, Дженни, ты и понятия не имеешь, какой он Робин-Бобин, — сказала я, гордо обнимая Алекса за талию. — У него, наверное, ноги полые. Невыносимо, сколько он может слопать, не потолстев ни на грамм.
— Не волнуйся, к старости стану толстым, — отозвался он, целуя меня в макушку. — Добрым и толстым.
— Замечательно. — Я прижалась к нему, представив раскормленного Алекса на качелях, играющего на банджо. Очень сексуально.
Спустя пару часов и нескольких бокалов шампанского я вышла из комнаты, оставив Алекса охранять мою милую подругу Ванессу от заигрываний негодного Крейга, как-то пронюхавшего о вечеринке. Фейсбуку еще предстоит за это ответить. После размашистого нанесения бальзама для губ и пьяно-неуклюжего опрыскивания себя из флакона духов «Гуччи», принадлежавших Дженни, я проверила мобильный. Конечно, вряд ли кто-то станет звонить и предлагать работу в субботу в полдвенадцатого ночи, но кто его знает. Черт, три пропущенных звонка, все от мамы. Я быстро прикинула разницу во времени: последний раз мама звонила час назад, в полчетвертого утра по английскому времени. Протрезвев за долю секунды, я нажала набор. Прижавшись пылающим лбом к оконному стеклу, я смотрела на небоскреб «Крайслер», освещенный снизу доверху, переливающийся, как Рождество, и загадала на каждой видимой звезде, чтобы не услышать плохие новости.
— Алло, Энджел?
— Да, мам, что случилось? — Я закрыла глаза и сильно-сильно пожелала, чтобы все обошлось.
— С отцом плохо, — сообщила мама.
Я зажмурилась в попытке пожелать себе на Рождество не визу, а что-нибудь другое.
— Что с ним?
Я успела представить все возможные ужасы. Инфаркт? Инсульт? С лестницы упал? Папа был подтянутым и спортивным мужчиной за шестьдесят, но в жизни все бывает. Что, если у него нашли страшное заболевание? Я отдам ему почку. Почку в подарок на Рождество. Для папы — все, что угодно.
— Ты не паникуй, врач сказал, все обойдется, — продолжала мать слабым шелестящим голосом. — В гостях у тетушки Шейлы с ним случился припадок смеха, пришлось везти его в больницу.
— Припадок смеха? Что, врач так и сказал?
— Не совсем, — уклонилась от прямого ответа мать. — Но я сочла, тебе лучше знать. Теперь ты можешь вернуться домой.
Домой.
Не успела я ответить, как в трубке откуда-то послышался папин голос, требовавший дать ему телефон. После непродолжительного препирательства я услышала:
— Энджел, я просил ее тебя не беспокоить. Со мной все в порядке. — Он говорил устало и резко, но голос действительно звучал как обычно. Я расслабилась на долю градуса. — Меня просто оставили в больнице на ночь под наблюдением. Ничего со мной не случилось.
— Но что стряслось? Какой еще припадок смеха? Мне что, действительно домой ехать? — Я промокнула слезы, чтобы не поплыла тушь, прикидывая, как выжму из моего тощего банковского счета деньги на перелет до Англии. Цены на билеты в декабре просто чудовищные, больше шансов прокатиться на частном самолете. Вообще-то у мужа Эрин есть частный самолет. Может, если как следует напиться, я забуду английские манеры и попрошу об одолжении?
— Нет, ради этого приезжать не стоит — увидимся, когда время придет, — ответил папа. — Я съел то, чего не следовало, и, как выразилась твоя мать, со мной случился припадок веселья. Я в порядке.