Пришлось намертво себе сказать: не хочу! Да и кто бы согласился на подобный беспредельный рай? Думаю – никто. А почему? А потому, что… После, я же сказал, сейчас же пора мне в Питер, не то на работу опоздаю. Впрочем… Кто бы согласился – тот все равно что умер, ни единого бита разницы. Понятно? Нет? Тогда позже подискутируем.
Да, я работаю в одной конторе, типа, помощником брокера числюсь, или брокером уже? – надо в свою трудовую книжку заглянуть, уточнить, зарабатываю честным человеческим трудом на хлеб насущный. А фирма моя занимается ценными бумагами, так сказать – оператор-спекулянт фондового рынка. Раньше я в конторе у братьев Мазкиных трудился, потом сюда, в «Формула У». Почему – спросите вы, ведь там больше платили и готовили меня на повышение, сектор банковских векселей возглавлять? Вот именно поэтому и ушел. Деньгами я много тысяч лет пользуюсь, самых разных видов и типов, но ни разу в них не нуждался, разве что по собственному хотению; да и перспективы профессионального и карьерного роста мне по большому оркестровому барабану, бо я покоролевствовал вдоволь, святости хлебнул, вождизмом переболел… А тут удобно: расписание почти свободное, в конце недели доложусь на Невском 58, начальству, сверю с ними расчеты, получу очередной пучок заданий – и кум королю: хочу – в кино иду, хочу по мирам болтаюсь, ведь я одинокий холостяк, домашнее хозяйство не допекает… И все эти удовольствия – в оплачиваемое рабочее время. Но так, чтобы на начальство случайно не нарваться… Шучу. Мог бы и землекопом вкалывать, я не гордый, да скучновато эдак-то с лопатой, угол обзора узковат.
Что мне нужно сегодня сделать? Заехать на Невский, в офис, провести «оброчный» час в кабинке, подстерегая случайных клиентов, получить доверенность и якобы съездить за документами по одному адресу… Полтора часа – всего делов.
В моей собственной жизни я зову себя просто Зиэль. В земной жизни, в Полном Питере есть у меня фамилия, имя и отчество.
Глава 2
Ни войны, ни эпидемии, ни вредные привычки – ничто нас не берет! Похоже, природа неизлечимо подсела на человека.
Питерский «час пик» не так уж и страшен обывателю, если он пешеход и не торопится к станку с утра пораньше. В советское время – да, хоть в метро, хоть в трамвае, хоть в восемь утра, хоть в шесть вечера – невыносимо всюду: только выкарабкался из транспортной душегубки – сразу же пристроился в длинную и такую же душную во всех прямых и переносных смыслах очередь за… маслом, сигаретами, носками, туалетной бумагой, ботинками, авторучками, билетами в кино, газетами… Постоял вдоволь – и, как правило, купил, не то, так это – все равно пригодится… За телевизорами и холодильниками, автомобилями и квартирами очереди в магазины не стояли; те очереди, которые за социалистическим дефицитом, за так называемыми предметами роскоши, они долгие, живут не только в специальных списках, но прорастают в сердцах и умах человеческих, они надомны, эти очереди, неотвратимы и незыблемы, но зато каждый вовремя подсуетившийся счастливчик знает, что еще три, пять или каких-то восемь лет ожидания – и ему выпадет счастливый черед покупать собственный автомобиль марки «недофиат-66». Казалось бы, неудобно этак-то жить, завистливым завтрашним днем, неуютно… Однако взамен изобилия, наблюдаемого сквозь игольное ушко, была стабильность в обществе, предсказуемость и уверенность в завтрашнем дне. Кто мог знать, что тот стабильный завтрашний день – так резко обернется нестабильным сегодняшним?…
Да, а теперь нет никаких очередей за легковыми и грузовыми моторами, но есть ежедневный и изобильный час пик для активных автовладельцев. В метро им ездить унизительно, в пробках стоять – накладно и утомительно, вот и мучаются, бедные, разрываются в намерениях и стимулах, но на велосипеды и трамваи никак не пересаживаются.
Велимиру, принципиально пешему, гораздо проще путешествовать по мегаполису в поисках зарплаты и развлечений: захотел – к его услугам станция метро «Пионерская», захотел – «Старая деревня», либо «Комендантский проспект» – а там двадцать три минуты – и он в офисе. В этот простой будний день Велимир решил почему-то воспользоваться «купчинской» веткой, хотя обычно предпочитал правобережную линию, все еще менее загруженную пассажирами, чем древняя «московско-петроградская». Многоразовая карточка удобнее, но жетон – надежнее, Велимир любил снобствовать на свой манер и пользовался только жетонами, а в наземном транспорте расплачивался наличными. Зато не будет жаба душить – рассуждал он про себя, а чаще вслух – чтобы платить за маршрутку, когда вот-вот подойдет троллейбус, пусть и переполненный малость, но – оплаченный, то есть – почти бесплатный.