Айтал привел Ясмину в ее комнату, она попросила Альгу остаться с ней, та, тяжело вздохнув, согласилась. Ясмина попыталась задержать брата, спросить что-то у него, но тот хмуро глянул на нее, и, развернувшись, молча вышел.
Глава 13
После того, как ушел Айтал, сестры устроились в тесном кресле вдвоем, и, обнявшись, вначале тихо плакали, потом стали вспоминать, как им было страшно. Ясмина стала оправдываться перед Альгой, что не хотела убивать Едвигу, она была уверена, что налила слабительное. И еще утром, когда проснулась, хихикала, представляла, как Едвига откладывает свадьбу по смешной и стыдной причине. И опять уверяла сестру, что не намеревалась убивать, и травить не собиралась, просто хотела в какой-то мере унизить Едвигу, выставить ее перед женихом в неприглядном виде. Но теперь понимает, что это было глупо и в какой-то мере подло. И то, что Едвига умерла, она, Ясмина, очень сожалеет. А то, что к ее смерти причастна она, приводит в ужас.
Альга тихо всхлипывая, слушала Ясмину, ей хотелось сказать сестре, что за все приходится расплачиваться, и надо думать, прежде что-то делать. А еще хотелось спросить сестру — той жалко Едвигу, или больше все-таки жалко себя, и взаправду ли она искренне раскаивается или просто боится того, что теперь будет с ней. Но Альга не стала это говорить, видя, что Ясмине и так очень плохо, добавлять ей страданий не хотелось.
Пришла мать, служанка, сопровождающая ее, принесла поднос с горячим чаем, булочками и пирожками.
Мать сказала, что им всем надо успокоиться, поэтому она заварила чай с ромашкой и мелиссой. Ясмина в ужасе отказалась пить его.
— Ну что ты, Ясонька, чай безобидный, и ты здорова и ромашка с мелиссой тебе не навредят, — пыталась мать уговорить выпить чай, — тебе надо успокоиться.
— Нет — нет — нет, — мотала головой Ясмина, — никаких трав, и вообще я не хочу ни есть, ни пить.
— И я тоже ничего не хочу, — поддержала сестру Альга.
— Нет, девочки мои, надо выпить хотя бы чай.
— Я не буду этот чай с травами, — опять стала отказываться Ясмина, — лучше молока с медом пусть принесут.
— Ну, хорошо, — вздохнула мать и оправила служанку обратно на кухню за молоком.
Принесли теплое молоко, мать вытащила дочерей из кресла, усадила их за стол и заставила выпить чая, молока и съесть по одному сладкому пирожку.
Потом мать увела Альгу, сказав, что сегодня для нее слишком много потрясений и ей лучше отдохнуть в своей комнате. Ясмине мать сказала, что к ней скоро придет отец, а ей надо проведать младшенького.
Когда Ясмина осталась одна, ее опять стали грызть страхи. Вспоминая все, что произошло в холле совсем недавно, она опять испытывала леденящий ужас от того, что совершила, опять боялась, что будет с ней дальше. И ее накрывало безысходное отчаяние от осознания того, что уже ничего нельзя изменить. Если бы она могла вернуться во вчерашний день, то не за что бы не налила этот проклятый настой ландыша в чашку Едвиги.
Отец все не шел, а Ясмину трясло, как будто в ее комнате гулял ледяной ветер, и в ожидании отца, она забралась в кресло, закутавшись в одеяло, которое стащила с кровати.
Отец вошел без стука, молча подошел к дочери, оглядел ее бледное, осунувшееся враз лицо, дрожащие губы, трясущиеся пальцы, вцепившиеся в одеяло и со вздохом произнес:
— Что же ты натворила, Ясмина.
— Папочка, я не хотела… я не знала, что она больна… я думала, что налью ей слабительное, чтобы она на своей свадьбе… — опять стала оправдываться Ясмина и, проглотив более грубое слово, добавила: — чтобы с горшка не слезала.
Взяв возле туалетного столика пуфик, отец поставил его напротив кресла и сел на него. Теперь их лица были на одном уровне.
— Рассказывай подробно, что и как произошло, — велел он, — и ничего не утаивай от меня.
Ясмина стала рассказывать, и зачем-то начала с того, что Фолкет оказывал ей внимание на вечерах. Потом поведала о том, как танцевала с Дэвойром, и как ей было мучительно горько тогда, потому что поняла — все напрасно, она забыть его не может. А очень скоро он станет окончательно для нее недоступен. Рассказала, что Едвига хвасталась своим платьем и тем, как много живых цветов ушло на украшение храма, в котором они будут венчаться. О своем злом недоумении, что Дэвойр любит эту бесцветную и глупенькую сестру Фолкета. А она, Ясмина, при всей ее красоте и обаянии, не смогла завоевать сердце Дэвойра. И, несмотря на все это, травить Едвигу она не собиралась, а уж тем более убивать.
— Что теперь будет со мной, папа? — дрожащим голосом спросила Ясмина, закончив рассказывать, как вылила из пузырька настойку в чашку Едвиги.