— Я не знаю, маленькая моя, хотел бы тебя утешить, что все обойдется… но не могу. Фолкет требует суда над тобой. Дэвойр сидит над телом Едвиги и ни с кем не хочет общаться. Мы, конечно, будем защищать тебя, настаивать, что ты не знала о болезни Едвиги, и просто хотела подшутить над ней, ну, да, так странно подшутить.
— Но я и, правда, не знала о ее болезни.
— Конечно, не знала, — согласился отец, — да никто бы никогда не подумал, что у волеронки больное сердце. Мы намного здоровее людей, живем дольше их, медленно стареем, опять же, по сравнению с ними. Да даже полукровки обладают отменным здоровьем и долголетием. Твоя мама только на четверть волеронка, но и она, если сравнивать ее с ровесницами из княжества, выглядит на двадцать лет моложе их. А тут… чистокровная волеронка… и вдруг больна… была. Хотя догадаться об этом по ее виду можно было, уж очень она отличалась от волеронок, и муссировались слухи, что с Едвигой было что-то не то. Но никому и в голову не приходило, что она так больна.
— А может она полукровка? Или вообще не волеронка? Ведь по женщинам это определить труднее.
— Не знаю, но ее брат клянется, что она чистокровная волеронка… была.
— А ее брат… тоже болен?
— Точно не знаю, но, вроде бы, здоров, — ответил отец и замолчал, о чем-то размышлял, хмурясь.
— Это Кейра рассказала о том, что я подлила настойку? — прервала молчание Ясмина.
— Да, Едвиге стало плохо в доме Кейры, она испугалась, послала за Фолкетом. Когда он примчался, его сестра уже была мертва. Твоя подруга стала кричать, что она не при чем, и что это ты отравила Едвигу. Фолкет сразу же обратился в Департамент правопорядка и дознания, обвинил тебя в убийстве своей сестры и потребовал расследование. Как только он это сделал, меня нашли и доложили обо всем. Я спешил как мог, и еле-еле успел. Если бы… тебя увезли в казематы Департамента, то оттуда достать было бы труднее.
— Казематы… — прошептала Ясмина онемевшими губами.
— Эй, перестань, я не допущу этого. Чуть позже отправлюсь к Владыке, будем думать, что делать нам дальше. Но в любом случае, я не позволю арестовать тебя.
— Отправишься к Владыке? Оставишь меня одну? — жалобно произнесла Ясмина.
— Я не смогу сидеть рядом с тобой постоянно. Но Айтал не допустит к тебе никого, он справится. Обещаю тебе это. С этого момента ты сидишь постоянно в своей комнате, и даже в столовую не спускаешься, вообще никуда не выходишь. Все, что тебе понадобится, принесут. Будь хоть теперь послушной девочкой, Ясмина.
— Да — да, — закивала торопливо Ясмина.
Отец встал, наклонился к дочери и поцеловал ее в лоб.
— Когда вернусь от Владыки, если ты не будешь еще спать, расскажу все, что мы решим, — сказал он, выпрямляясь и нежно касаясь пальцами щеки дочери. — Но я бы посоветовал тебе все же лечь спать. Тебе надо отдохнуть, сон поможет. И еще Ясмина — не изводи себя, уже ничего не изменить.
— Но я виновата, из-за меня умерла Едвига…
— Это роковое совпадение, ты же не подозревала, что она больна. Мы будем доказывать, что это несчастный случай.
— Меня теперь мучает мысль, — опустив голову, шепотом призналась Ясмина, — что если бы в тот момент у меня был с собой яд, то я бы налила его в ее чашку? Или нет?
Амьер присел перед креслом и, обхватив подбородок дочери ладонью, поднял ее голову.
— Больше никогда и никому не говори такого, — строго сказал он, глядя ей прямо в глаза, — и выбрось это из своих мыслей. И вообще думай, прежде чем что-то сказать или сделать.
— Хорошо, я постараюсь.
— Мне надо идти, — поднимаясь на ноги, произнес отец.
— Папа, мне так жаль… если бы я могла вернуться во вчерашний день и все исправить…
— Я тоже хотел бы вернуться назад и кое-что исправить в своей жизни, но нам это не дано, увы. Так что, еще раз повторю — не изводи себя, не казни уж слишком строго. Пусть это сейчас звучит для тебя, как пустые слова, но держись дочь, ты же сильная у меня.
— Я постараюсь, — пообещала Ясмина.
Отец ушел, а Ясмина обвела взглядом свою комнату. Теперь, по сути, это — ее тюрьма на не известно какое время.
Она любила свою комнату, здесь все сделано так, как она захотела. Альков с широкой кроватью, мягкая перина, и так уютно было на ней валяться среди кучи разномастных подушек. Туалетный столик, сделанный по ее эскизам, с множеством ящичков, среди которых были и потайные. Милые, забавные безделушки, расставленные везде, где только можно. В резной раме высокое напольное зеркало, в котором отражается почти полкомнаты, кушетка у окна, на которой она любила вечерами сидеть с книжкой, или, встав на нее коленями, наблюдать закат. Маленький круглый изящный стол с изогнутыми ножками и пара таких же стульев к нему, где она иногда завтракала или ужинала, когда не было желания спускаться в столовую. Обивка мебели, ее цвет и фактура, шелковые обои на стенах, расписанный цветами и дивными птицами умывальник в ванной комнате… все это она с воодушевлением и радостью выбирала два года назад, когда ее из детской пересилили в эту большую и светлую комнату.