— Как он? — тихо поинтересовалась Ясмина.
— Кто? Дэвойр? Ну как тебе сказать… — вздохнул отец. — Он горюет, но, в отличие от Фолкета, понимает, что ты не собиралась убивать Едвигу, что это роковое совпадение, очевидная глупость с твоей стороны, обернувшаяся трагедией.
— Он не обвиняет меня? — оживилась Ясмина. — Он не считает меня убийцей его невесты?
— Не надо, маленькая, — покачал головой отец, — здесь надежды для тебя нет. Дэвойр, несмотря на то, что не верит в совершенное тобой преднамеренное убийство, все же считает тебя виноватой в смерти Едвиги. И он так же, как и Фолкет, требует тебя наказать. Другое дело, что не так жестоко.
— А что для меня требует Фолкет? — спросила сникшая Ясмина.
— Пока не думай об этом. Он слишком много хочет. Но от одного его требования мы не можем отмахнуться или как-то избежать его, потому что он в своем праве.
— И что же это за требование? — насторожилась Ясмина.
— Он вызывает нас на Суд Справедливости Волеронов, который всегда происходит в старом Зале Правосудия, и он находится в горах. И твое присутствие там обязательно.
— Зал правосудия? — переспросила Ясмина. — И что меня там ждет?
— Там будет не один судья, как у нас в Змеиной пустоши. Судить будет совет, состоящий из нескольких достойных волеронов, которые заслужили среди нас уважение и репутацию честных и благородных. По крайней мере, те, кто надеется на неподкупное и беспристрастное правосудие, в это хотят верить. Суд Справедливости собирается редко, и далеко не каждое дело удостаивается рассмотрения им.
— А я, значит, оказалась достойна?
— Я думаю, дело в том, что… чистокровную волеронку убила… прости… полукровка, — с трудом, запинаясь, произнес отец.
— А стоит ли мне в таком случае надеяться на честное и беспристрастное правосудие в отношении себя? — вскинулась Ясмина. — Ведь раньше меня бы просто убили без суда и следствия!
— Да, так бы и было! — неожиданно жестко сказал отец. — По старым законам тебя бы убили сразу же, не разбираясь. Но мы теперь живем в новом обществе. И они не посмеют относиться к тебе, и судить тебя как… как…
— Чего уж там, договаривай — как эт-дэми, — с горечью произнесла Ясмина.
Отец придвинулся к дочери, схватил ее в охапку, прижал к себе, она уткнулась ему в грудь и тихо заплакала.
— Не надо, не плачь, я не оставлю тебя там одну, буду рядом, и не позволю им…
— Скажи, — перебила его глухо Ясмина, хлюпая носом, — а ты когда-нибудь обращался в этот Суд справедливости, требуя наказать виновного?
— Да, — коротко ответил отец, целуя дочь в макушку.
— И что? — все так же глухо, уткнувшись в грудь отца, спросила Ясмина.
— Я проиграл.
— Значит, ты не добился справедливости? — удивилась она, поднимая голову и заглядывая в глаза отца.
— Я был не прав тогда, — ответил отец, — и я рад, что проиграл.
— А-а-а-а, — протянула Ясмина, догадываясь, о чем говорит отец.
— Суд собирается через три дня. Нам надо обсудить, о чем можно говорить на суде, а о чем лучше промолчать или выразиться по-другому, чтобы поменять значение, — деловито произнес отец, выпуская из объятий дочь и вставая. — Сейчас ты умоешься, я велю подать нам сюда обед, а потом мы обсудим, что нас может ждать на суде. Скоро придет Айтал и присоединится к нам.
— Хорошо, — согласилась Ясмина, вздыхая.
— Ну, вот и ладненько, — наигранно бодренько ответил отец.
Глава 15
Ясмина родилась и выросла в Змеиной Пустоши, ездила не раз в княжество, чтобы навестить деда, но никогда не была в горном государстве волеронов. Братья посещали горы, и не так уж редко. Ведь те волероны, что жили в Пустоши, для того, чтобы превращаться, вынуждены были отравляться в горы. Или в холмы, что окружали Пустошь, но все же волероны предпочитали горы.
А еще там, в горах, где-то в старом родовом замке Дома Огненного ветра жила ее бабушка, мать отца. Но ее Ясмина никогда не видела. Та не хотела признавать внучек, как бы ни было обидно, но они для нее были эт-дэми. Братьев Ясмины мать отца тоже не признавала, пока те не обрели второй облик — стали превращаться в змеев. Только после этого она разрешила Амьеру привезти к ней его сыновей, чтобы познакомиться с ними. Но все равно, бабушка не жаловала их, и редко разрешала навещать ее. А про дочерей сына даже слушать ничего не хотела.