— Красивая, юная, воспитанная в духе наших лучших традиций, — продолжил Амьер. — Я дал ей образование почти наравне со своими сыновьями, она может поддержать любой разговор. Мать научила ее вести дом, заботиться о семье. Лучшей жены не пожелаешь. А теперь вспомним Едвигу Фолкет. Большого приданого брат за ней не давал, я подозреваю, что его вообще не было. Некрасивая, совершенно не похожая на наших высоких и статных волеронок. И насчет ее ума и воспитания тоже есть сомнения.
— Не смейте порочить мою сестру! — взвился со своего места Фолкет.
— Сядьте на свое место, регир Фолкет, — потребовал один из судей.
Фолкет неохотно сел.
— Я к чему это веду, — не обращая на Фолкета внимания, продолжил говорить Амьер. — Разве могла моя дочь завидовать Едвиги Фолкет? Чему там было завидовать? Может, красоте? Нет! Уму? Сомневаюсь. Ах, да, Фолкет же утверждал, что Ясмина увлечена Дэвойром. Так это неправда! Вы можете поверить, чтобы нормальный мужчина променял красавицу на невзрачную больную девушку? Я не особо. Но все же такое может быть, отрицать не стану. Но только в одном случае — если это любовь. Так вот… Дэвойр не выбирал, потому что и выбора, как такового, не было. Он просто влюбился в Едвигу. Ну что ж, любовь, как говорится зла. И мою дочь он не отвергал, потому что никогда и не привлекала она его. Не было ничего между Дэвойром и Ясминой. Так что мстить ей было не за что. А как так получилось, что она подлила Едвиге настойку ландыша? Так Ясмина была уверена, что это слабительное. Зачем? А просто так… Детское озорство… проказа юной девицы. Называйте как хотите, но только злого умысла в этом не было. Разве никто из нас не совершал сумасбродных поступков, и потом удивлялся тому, что толкнуло нас на это? Да, эта шалость повлекла за собой трагические последствия. Но этого бы не было, если бы Едвига была здорова. О том, что она больна, не знал даже ее жених.
Дальше Амьер попросил разрешение у судей задать вопросы Дэвойру и Фолкету. После непродолжительного совещания, судьи разрешили это.
— Дэвойр, я же могу к тебе по-прежнему обращаться на «ты»? — после его кивка, Амьер продолжил: — Скажи, ты бы женился на Едвиге, если бы знал о том, что она больна?
— Я… любил ее, регир Клартэ, — ответил Дэвойр, — а любовь, как вы заметили, зла. Так что, да, скорее всего, женился бы.
— Говоришь ты все это как-то неуверенно. А я вот предполагаю, ты бы все-таки задумался, стоит ли жениться на больной девушке, которая тебе и наследника вряд ли родила бы, а если бы даже это случилось, ребенок тоже мог быть больным, а ведь ты регир, за тобой Дом Осеннего ветра.
Дэвойр ничего на это не возразил.
— Неужели же тебе, Дэвойр, не проходило в голову, что с Едвигой не все в порядке, ведь она так отличалась от всех девушек? Впрочем, можешь не отвечать, я думаю, именно это тебя и привлекло в ней.
И опять Дэвойр не стал возражать, промолчал.
— Ну что же, теперь вам, регир Дома Северного ветра, я бы хотел задать вопрос, — обратился Амьер к Фолкету, хмуро глядящему на него.
— Я не обещаю, что отвечу вам, — бросил Фолкет.
— И так, регир, — опять обратился к Фолкету Амьер, не обращая внимания на его реплику, — вы так ратуете за чистоту крови волеронов, а сами вы уверены, что Едвига была истинной волеронкой, а не полукровкой?
— Да как вы смеете такое говорить? — вскочил опять с места Фолкет.
— Чистокровные волеронки обладают отменным здоровьем, регир Фолкет, они высоки ростом, статны и красивы. Все, без исключения, кроме вашей сестры, разумеется.
— Я понимаю на что вы намекаете, но моя сестра родилась в нашем доме, который сгорел во время мятежа, устроенного вами! — почти кричал Фолкет. — А то, что она моя сестра, так это видно, мы с ней очень похожи… были на моего отца.
— Отнюдь, — возразил Амьер, — вы с ней не похожи. Общего у вас только то, что оба бледны, белокуры, голубоглазы. А черты лица у вас абсолютно разные… были.
— И что? Я больше похож на мать, она на отца. Ваши дети тоже не все похожи на вас.
— К чему вы клоните, регир Клартэ? — спросил один из судей.
— К тому, что, Легар Фолкет и Едвига Фолкет родственники, возможно, даже брат и сестра… единокровные, но не родные, а матерью Едвиги была человеческая женщина, или полукровка.
— Вы бредите! — выкрикнул Фолкет.
— Фолкет утверждает, что чистокровную волеронку убила полукровка, или, как он настаивает, эт-дэми, — продолжил обращаться к судьям Амьер. — Но у меня большие сомнения, что это так и есть. Едвига тоже не была чистокровной волеронкой, она, как и моя дочь, полукровкой…была. А если вспомнить наши старые законы, то, что было бы эт-дэми, если бы она убила другую эт-дэми? Наказание ей бы выносил ее хозяин, а не суд. Так ведь?