Ясмина пыталась вспомнить, где она слышала это имя, оно было знакомым. Когда кто-то назвал этого волерона Виврэ, вспомнила — Аруан Виврэ, друг детства ее матери, который пытался отнять ее у отца, после того, как они поженились. А еще ей пришло на ум, что Аруан означает — сладость, а имя ее отца Амьер, переводится с волеронского, как горечь.
Разговор за столом становился все более оживленным и громким, все чаще звучали непотребные шутки, от которых Ясмина краснела, но молча выносила их, понимая, что ее возмущение будет бесполезным, возможно, даже она сделает этим хуже себе: привлекать к себе дополнительное внимание ни к чему.
«Конечно, я же эт-дэми, можно и не церемонится в моем присутствии», — с горечью думала она.
Волероны много ели и пили, все чаще звучал смех, разгоряченные вином и скабрезными разговорами все жарче и откровеннее становились их взгляды, бросаемые на Ясмину. И все страшнее становилось ей. Она не знала, что ей предстоит, но ничего хорошего не ждала. Но ей не хотелось думать, что все эти благородные волероны способны на низость по отношению к беззащитной девушки. Впрочем, она для них была эт-дэми, а значит… с ней можно поступать, как с бессловесной и покорной рабыней?
— Легар, а ты уверен, что эта девчонка девственница? — спросил тот, кого Аруан назвал Рамэлом.
— Думаю, ее даже никто еще не целовал, — бросив на Ясмину острый взгляд, неприятно усмехнулся Фолкет.
— Тогда я буду первым, — вскочил со своего места Рамэл.
Ясмина отметила, что он очень молод, вряд ли ему было больше двадцати — двадцати двух.
— Сядь! — рыкнул Аруан, дергая обнаглевшего волерона за руку. — Ты пьян!
Тот шлепнулся на скамью, и обиженно проговорил:
— Да я только поцеловать хотел.
— Рамэл, ты знаешь правила, — сказал Фолкет, — не нарывайся, иначе тебя выгонят из игры.
— А ты сам их нарушаешь! — запальчиво выкрикнул Рамэл. — Одел не так, как надо, и еще посадил ее рядом с собой!
— Я сделал скидку на то, что она воспитана была как благородная волеронка, да и не хотелось ее заранее пугать.
— Но она все равно эт-дэми! — опять выкрикнул Рамэл.
— То есть она не знает, что ее ждет… — догадавшись, мрачно произнес Аруан.
— А что меня ждет? — обмирая от ужаса, спросила Ясмина у Фолкета. — Что за игра?
Фолкет, бросив на нее злой взгляд, встал с места.
— Охота будет завтра. Что ж, вы познакомились с жер… с дочерью Амьера. А, пока позвольте, я ее уведу, — произнес он и, посмотрев на Рамэла, добавил: — чтобы не было соблазна.
Фолкет протянул руку Ясмине, она оперлась на нее и встала. Они направились к лестнице.
— Смотри сам не соблазнись, — злобно крикнул в спину Фолкета Рамэл, — использованная нам не нужна.
Ясмина запнулась и чуть не упала, услышав эти слова.
Карабкаясь по лестнице с помощью Фолкета, Ясмина думала о том, что он не досказал. Познакомились с жертвой? И что за охота будет завтра? Неужели же…
Оказавшись в комнате, Ясмина потребовала:
— Объясни мне…
— Позже я приду и все объясню, — перебил он.
— Ну, хоть переодеться мне можно? — раздраженно спросила Ясмина.
— Да, — коротко бросил Фолкет, закрывая за собой дверь.
Ясмина услышала, как проскрежетал ключ в замке. Но она даже этому обрадовалась: незваные гости ей не нужны.
Глава 26
Ясмине не во что было переодеться, кроме как в свое платье, но она не нашла его. Видимо, служанки забрали, чтобы постирать, или по приказанию Фолкета намерено лишили ее приличного платья. Тогда она решила залезть в шкаф. Все таки, вчера она не очень внимательно рассмотрела находившуюся там одежду, но раз Фолкет там нашел, чтобы ему надо, уж она тем более найдет.
Открыв шкаф, Ясмина стала перебирать висящие там платья. Она не ошиблась, все это давно уже вышло из моды, но ей удалось откопать простое, мягкое, теплое с длинными рукавами платье, которое не так сильно отличалось от тех, что носят сейчас. А еще она вытянула из шкафа ажурную шаль.
Порывшись еще, Ясмина обнаружила белье: сорочки и панталоны из тонкого шелка и украшенные кружевами. Похихикав над длиной и шириной панталон, она все же надела одни вкупе с сорочкой.
Платье оказалось немного коротковатым. Или так носили когда-то? Рукава-то ей впору.
Камин давно прогорел, но было не холодно. А к ночи комната остынет? И почему же так в этом замке холодно? Ведь на улице, пусть и позднее, но все же лето. Или здесь в горах уже лето закончилось?
Ясмина, завернувшись в шаль, по привычке с ногами забралась в кресло.