Глава 30
На исходе была уже вторая неделя, как Ясмина жила в доме Аруана. За это время ее несколько раз навестил отец. Аруан раза три исчезал ненадолго, чтобы, как он объяснял, дать показания на тех, кто участвовал в охоте. Ясмина всегда с тревогой ждала его возвращения. Несмотря на то, что отец прислал двух волеронов охранять ее, она боялась, что в отсутствии Аруана, за ней придут и заберут, чтобы отдать в Дом Северного ветра. В один из дней он принес написанное на бумаге разрешение от Фолкета: она может находиться в доме Аруана. Но это не утешало Ясмину, она все равно боялась.
От отца и Аруана Ясмина знала, что идет следствие. Фолкет и те, кто участвовал в охоте и заговоре, арестованы. Отец пытался созвать Суд волеронов, но ему отказали. Один из судей оказался замешан в заговоре против Владыки, с целью свержения его, и планировалось даже убийство. Так что Суд теперь был не в полном составе, их стало четное число, а по закону судей должно быть нечетное. Пока шел поиск нового судьи. Как оказалось это не минутное дело, тем более, если учесть, что Суд себя в какой-то мере дискредитировал и отбор в судьи проходил очень тщательным.
Отец обещал дочери, что добьется пересмотра ее приговора. Пока удалось доказать, что в заговоре участвовал только один из судей, но отец еще больше уверился, что суд был предвзятым. И Ясмину отдали в Дом Северного ветра намерено, чтобы была возможность надавить на него, главу Департамента разведки и внутренней безопасности, к тому же родственника Владыки, и заставить делать то, что нужно заговорщикам.
В один из своих приходов отец рассказал о признании Фолкета: когда он был сам не свой от горя, ему поступило предложение — пусть он потребует Суда волеронов, а Суд будет на его стороне, и Ясмину отдадут ему, а он сможет делать с ней все, что захочет. И Фолкет согласился, потому что тогда был уверен — суд в Пустоши оправдает родственницу Владыки и дочь Амьера Клартэ — главы Департамента разведки и внутренней безопасности. Но после Суда волеронов Фолкету напомнили о его участии в заговоре и предложили отдать Ясмину на охоту. И он опять согласился. Потом одумался, пожалел о содеянном, но уже не мог отказаться, связанный клятвой. Амьер еще больше уверился в предвзятости Суда волеронов. Но Фолкет наотрез отказался назвать имена тех, кто направлял его, заставлял. И вообще, он молчал, никого не сдавал, говорил только то, что касалось лично его.
Но другие были более разговорчивые. Их показания дополнили картину заговора, которая была и до этого в разработке Департамента, и сеть заговора начала стремительно распутываться.
По пути выяснилось, что такие охоты, куда попала Ясмина, последние два года устраивались постоянно. Все участники, связанные клятвой, молчали. Заговорщики уверяли, что с этого начнется возрождение волеронов. Амьер на это выразился — тупые ублюдки.
Последний раз, когда приходил отец, Ясмина умоляла его простить Айтала и позволить ему загладить свою вину. Тем более, что его вина не так уж велика, ведь он делал то, что посчитал необходимым для семьи. А она, Ясмина, не сердится на брата. Отец ответил, что выпустил Айтала из казематов, он сейчас занят допросом свидетелей и участников заговора. Большего ему пока доверить не может. Зато приятно видеть, как вытягиваются лица тех, кто ставил себя выше людей и эт-дэми, когда их допрашивает полукровка, и как они сдают ему подельников. Но не все, конечно, так себя ведут, Фолкет, например, нагл, упрям и молчит о том, что не касается его лично. Ничего о заговоре и заговорщиках от него узнать не удалось.
А еще отец рассказал, что Айтал почти плакал, когда узнал о том, на что обрек сестру, отдав ее Фолкету. Даже в детстве не плакал, стойко переносил боль и обиды. А тут у него навернулись слезы. Он раскаивается и просит прощения у Ясмины. Но отец сказал, что не допустит его к сестре, и не доверит ему не только старшую, но и младшую сестру.
А потом отец угрюмо добавил, что Айтал все равно остается его наследником, другого, более достойного, пока у него нет. Но придется всем его детям уяснить, что волероны в ближайшее время не будут считать их равными себе, даже те, кто лояльно относятся к полукровкам. Поэтому, доверять волеронам нельзя, нельзя думать, что среди них могут быть близкие друзья, которые держат слово и помогут в беде. Наоборот, надо уяснить, что волероны никогда не пожалеют оступившегося полукровку, и требований к ним всегда будет больше. То, что простят волерону, или не заметят, или просто закроют на мелкие проступки глаза, никогда не простят полукровке, и не упустят возможности уколоть, подтолкнуть к пропасти, и малейшую провинность припомнят и, образно говоря, с радостью раздуют из уголька костер. И он, Амьер Клартэ, допустил ошибку, когда воспитывал своих детей, как волеронов, когда позволил им это думать, забыть кто они на самом деле. В своей гордыне он решил, что его дети не могут быть эт-дэми, а раз они все-таки не люди, то значит — только волероны. А надо было, чтобы не забывали — они полукровки. Но и ни в коем случае нельзя было внушать им, что они второй сорт. Да, они не чистокровные волероны, но это не значит, что ниже их, хуже, и не достойны стоять рядом с ними. Все это сложно, но надо было как-то балансировать, растя и воспитывая детей. А он, Амьер, не смог этого сделать. И за это расплатилась и еще будет долго расплачиваться его дочь, самый его любимый ребенок.