А это были всего-навсего запахи. Раскрыв свои недавно приобретенные глаза, я обнаружил, что меня буквально атакует бездонная лавина цвета. Кажется, я даже вздрогнул, попробовал отступить — небольшая паническая атака, пока не сфокусировался и не понял, что окружающий мир вовсе не прилип к наружной части моих глазных яблок. Белые вспышки от серебряных кранов, ослепляющее небо, отраженное в зеркале (висящем напротив окна, как вы понимаете), ртутный мениск мутной воды — яркие языки пламени и сверкающие змеи повсюду вокруг меня. И меньший по чину ангел не смог бы... Да, в такие моменты просто необходимо... самообладание. Рассудительность. Такое ощущение, будто присваиваешь себе не только чужое имя. Комбинезон, который носишь по праву. Мое, мое, мое, все мое. Властелин этого мира, как сказано обо мне в Доброй Книжке, и только впервые мне открылось, что до этого времени я не заслуживал подобного звания. В комнате три на два с половиной я насчитал семьдесят три оттенка серого.
Этот нытик Ларкин37 как-то раз написал стихотворение, посвященное своей коже. Оправдание тому, что он испытывал ее в различных чувственных или чувствительных состояниях и в конечном счете сбросил ее. Вы, проказники, ничто так не недооцениваете, как свою кожу. Примите это на веру, но вам стоит быть повнимательней и со вкусом: пробы и ошибки — не тот путь, по которому вам следовало бы идти среди вкусовых ощущений ванной комнаты (как и мне после того, как я проглотил нечто густое, впоследствии оказавшееся противогрибковым гелем Ганна), но за исключением опасно горячего и рискованно холодного вам приходится испытывать на себе трение с совершенно различными предметами. Я провел целый час, плескаясь в воде. В течение следующих двух я добавлял горячую воду и наблюдал за тем, как краснело мое тело. Не позволяйте мне касаться в своем повествовании ни полотенец Ганна, ни его восхитительно прохладной грудной клетки или горла, ни обшивки водонагревателя, ни бархатистого халата в шкафу, ни скользкого линолеума, ни теплой эмали ванны после того, как вода спущена, ни... вероятней всего, я мог бы продолжать до бесконечности.
И несмотря на все это, я бы, как мне кажется, провел этот день вне дома, если бы не оказался захвачен врасплох страшно продолжительной эрекцией, о которой, держу пари, маленький отвратительный член Ганна и мечтать не мог. Неловко признаваться, 11 о — вот тебе на — стояк, как у Порочного Развратника Антиохского.
Конечно, я оправился после этого лишь через четырнадцать часов. Во мне изначально заложена способность оправляться после чего угодно. Это, по-видимому, был неловкий, но ошеломительный дебют (о, я обнаружил, что могу говорить о, ох, оооххх), и далее я попробовал все существующие способы онанизма: запыхавшись, по-деловому, порочно, обессиленно, смело, игриво, томно, тонко, грубо, отвратительно, истерически, лукаво... Не подумайте, что я хвастаю, сказав, что я мастурбировал иронически и даже, быть может, сатирически. Поразительно, какая скорость приспосабливаемости! Папаша поймал меня современной игрушкой. Будь она неладна. С чем же, с какими предложениями они пожалуют в следующий раз?
Позвольте мне быть честным: я знал, с чем мне придется вступить в противоборство в первые часы воплощения. Я знал, с чем придется иметь дело... моему аппетиту. Хочется невозмутимости. Хочется избирательности. Хочется избежать искушения и не ринуться получать ощущения от всего подряд, как какой-нибудь обладатель выигрышного лотерейного билета из захолустного Сандерлэнда, оказавшийся в «Харродз»38. Я помню, как восторженно размышлял над обладанием плавающего трупа Ганна: «Чего я действительно должен избегать — так это не вести себя как настоящая свинья». С другой стороны, мне придется нелегко, поскольку я и намерен вести себя как настоящая свинья.