Это не было любовью с первого взгляда. Они столкнулись однажды утром на солнечной поляне в лесу. На некоторое время воцарилась тишина. «Металлофон», — ошеломленно произносит Адам, полагая (но ужасно сомневаясь), что обнаружил еще одно животное, которому хочется обрести имя. Когда Ева приблизилась к нему, предлагая горсть ягод бузины, он бросил в нее палку и пустился наутек.
В течение некоторого времени они не виделись. Конечно, это меня не касается, но Адам не мог выкинуть ее из головы. То было не желание (мочеиспускание в сторонке, от Эдемского Джонсона47 пользы на этот раз было не больше, чем от лопнувшего надувного шара), то было беспокойство. До сих пор ему не встречались животные, которые: (а) предлагали ему ягоды бузины (или нечто подобное) и (б) выглядели такими... такими похожими на него. Даже с орангутанами, которые ему особенно нравились, он не был так схож. Воспоминание о ней терзало его все последующие недели и месяцы — темные глаза и длинные ресницы, набитый рот, испачканный ягодами, что-то уму непостижимое между ног; но больше всего запомнилось поразительное бесстрашие: как она хладнокровно предложила ему ягод, будто он — он, Адам, — зверь, которого можно либо умилостивить, либо одурачить. (Да, девушки, знаю: хорошее определение мужчины.) Он пошел в лес и воззвал к Богу, но Бог предпочел загадочно промолчать. (Адам заметил, что Он поступает так время от времени. Но вопросов не задавал.) Его волнение возрастало. Его преследовала мысль о том, что она уже назвала всех животных, и его вымученные клички были просто лишними. Его также мучило раздумье о том, что всегда, когда Бог молчал, Он на самом деле был с... ней, и его представление о своем верховном положении, верховном положении Адама, было ничем иным как... но, несомненно, этого быть не может! Конечно же, он, Адам, был первым Божьим...
Он видел ее еще два раза. Однажды издалека; он стоял на вершине горы, у подножия которой простиралась долина, и смотрел на реку, от которой его отделяли сотни метров. Там, обнаружив, что древесина не тонет, на трех или четырех связанных между собой молодых деревцах, вырванных с корнем, сидела Ева, и ее относило медленным течением. А однажды волнующе близко, проснувшись поздно утром, перед тем как появиться из пещеры с занавесом от дождя, он увидел ее вышедшую из воды, лежащую с закрытыми глазами на большом плоском камне, солнечные лучи будто крошечные духи играли на лобке и ресницах. Он хотел было бросить в нее осколком скалы, но отказался от своего намерения и, крадучись, удалился.
Его беспокойство — какого черта? — все усиливалось. Адам отказался от еды (теперь ягоды бузины были испорчены для него навеки), и у него появилась сыпь на лодыжке. Для меня это было временем крушения надежд. Я просто не мог поверить, что он не слышит моего совета: нужно просто подкрасться к ней, пока она спит, и размозжить ей голову. Каким удачным ходом было бы это: убийство в раю, — но все тщетно. Ужасно бесполезная трата паранойи, страха Адама. Да, весь последующий геноцид начинался с малого. Конечно, я пробовал подступиться с этим и к Еве, но об этом даже говорить не стоит. Результат тот же. Адам потерял в весе и начал грызть ногти. В конце концов, Бог протянул ему руку помощи. (Почему же «в конце концов»? Чего Он ждал?) Однажды Он усыпил Адама. Пока он спал, Бог сделал следующее. Во-первых, Он привел Еву, находящуюся в состоянии транса, к тому месту, где лежал Адам, положил ее рядом с мужчиной и ввел в глубокий сон. Во-вторых, Он вычеркнул из их памяти воспоминания друг о друге. В-третьих, Он ниспослал на Адама сон (первый сон, именно тот, о котором Адам будет позже вспоминать как о реальном событии), в котором он просил у Господа помощника, и Бог выполнил его просьбу, создав из ребра Адама Еву.
А знаете, чем я был занят? Всю ночь я неподвижно висел в воздухе над Евой и шептал ей: «Вздор. Не верь этому. Это сказка. Тебе просто мозги промывают. Это все вранье, вранье, вранье». Я сконцентрировал всю свою энергию, каждую каплю ангельской силы воздействия на ту прекрасную крупицу, крошечную частичку в ней, которую я чувствовал прежде; я направил на нее все свои силы.
Утром, когда свершилось первое в мире супружеское возлежание, мне казалось, что накануне я мог бы с таким же успехом обращаться к озерной рыбине. Голова Евы покоилась на груди Адама, а его руки обнимали ее. Они смотрели друг другу в глаза и улыбались.