Она любила Ганна, но его образование отдалило их друг от друга. Она жаждала его визитов, но не выносила, когда он смущался от их несвоевременности и ее не по возрасту коротких юбок. Она была сообразительна, но не умела внятно выражать свои мысли. Слова предавали ее: в голове у нее порхали прекрасные бабочки, но они превращались в мертвых мотыльков, когда она открывала рот, чтобы выпустить их в открытый мир. Ганн знал об этом. Каждый раз он приходил, вооруженный благороднейшими сыновними намерениями, и ощущал, как они постепенно испарялись, когда она начинала говорить о том, какими «подробными становились ее гороскопы». Призрачным третьим между ними был алкоголь, Ганн не понимал этого. Лишь знал и надеялся. (Иисус, вы, люди, и есть то, что вы знаете; вы, люди, и есть то, на что вы надеетесь.) Она верила в его талант. Ганн подозревал, что она молилась за него. И он был прав. Она просила Бога о том, чтобы Он нашел издателя для книг ее сына. А бывшего служку, идиота Ганна, беспокоило лишь то, что тогда его собственное достижение не будет, так сказать, «чистым», его испачкает длань Господня.
Но затем отказ печени, больница, лавина чувства вины и стыда. Ей всего лишь пятьдесят пять, а выглядит на семьдесят. Малвани со своим красным скальпом не видел ее уже три года, и ее вид задел его за живое, когда он приехал, принеся с собой влажный запах Лондона и Кокбернского порта. Ганн жалко ерзал у кровати. Держа ее руку (впервые за долгое время), он с ужасом обнаружил, что кожа ее похожа на луковичную кожуру, а вены — веселый кутеж во время сатурналий. Ужас из-за того, что она навсегда запомнилась ему мягкой, непреклонной и пахнущей «Нивеей». Только эти воспоминания и остались потом, они и перенесли его на несколько месяцев вперед: бессердечные грабители занялись перераспределением богатств, захороненных в сознании...
Придурок. Видите, что происходит? Я упомянул женщину лишь для того, чтобы рассказать, как Ганн заполучил квартиру. А на меня напала сентиментальная болтовня.
Во имя спасения и другие демонические силы должны пойти моим путем: очевидно, что нельзя вселиться в чье-либо тело, не пропустив через себя его жизнь. Это самая трудная часть всего путешествия, до сих пор приходится приспосабливаться к пережиткам Ганна, чтобы хочешь не хочешь, а хоть немного соответствовать целям Всеведущего; но никогда не знаешь, с каким следующим неожиданным нервным расстройством или мерзкой привычкой Ганна столкнешься. Разве не могли они выбрать кого-нибудь еще? Какую-нибудь рок-звезду в окружении психованных фанатов? Или какого-нибудь шейха с пристрастием к алкоголю? Или какого-нибудь наркомана с яхтой? Кого угодно, только не этого словоблуда со своими объективными коррелятами, чаем «Эрл Грей» и банковским балансом «жопа», извините.