Лондонская подземная железная дорога угнетает Бога. Парижское метро сохранило свое доброе имя благодаря островкам романтики и интеллектуальной чепухе; ясно, что нью-йоркская подземка—это туалет, хоть и выглядит как в кино: современно, замечательно, просто круто; римская Метрополитана — ну, Рим, как известно, часть Божьего промысла, но Лондон, боже мой, лондонское метро Его действительно раздражает. Афиши с Ллойдом Уеббером70, мертвенно-бледные водители с васильковыми озерами глаз, глубина которых скрывает километры нереализованных надежд, реклама Ллойда Уеббера; служащие низшего звена, брошенные красотки; стоящие на пороге смерти нищие с кровоточащими ногами и обосранными штанами; реклама Ллойда Уеббера; бродячие музыканты; размазанный вечерний макияж и утренний перегар; все в таком духе — главное, что эта уносящая вдаль подземка требует отказа от безысходности и внутренней пустоты, главное — стремление людей Лондона свалиться на сиденье или повиснуть на поручне в состоянии, близком к горькому поражению или унынию, тоске, одиночеству или мучительному обаянию их жизни. Единственное, что Он замечает в лондонском метро, — слепые с собаками-поводырями. (Мне пришлось иметь дело с горсткой слепых в попытке радикально изменить их отношения с собаками. До сих пор nada71. Было бы хорошо заполучить хотя бы одного до скончания дней.)
Трейси грохается на сиденье и достает «Ивнинг стандарт», уже открытый на странице с телепрограммой. «Бессмысленно пытаться там что-либо найти, Трейс», — думаю я, когда поезд с грохотом врывается в один из тоннелей.
Я знаю, что вы подумали, уставшие от мира людишки. Вы подумали: «Боже мой, что за дурацкий вечер». Облако тумана, теплая морось, разносимый ветром мусор, едва уловимый запах мокрых старых лондонских кирпичей, бестолковая, именно бестолковая духота.
Это не я. У меня теперь пять органов чувств Ганна, работающих сверхурочно. Сигнал автомобиля, палатка с хот-догами, отрыжка, легкий ветерок, солнечный луч и вытирание задницы — уловили суть? Я влюблен по-настоящему, безумно, глубоко влюблен в свои ощущения.
Я снова ушел от темы.
Квартира Трейси находится на цокольном этаже в одном из викторианских домов, тянущихся вдоль улицы, в Майл-Энде. Я посчитал необходимым решительно приняться за свою возлюбленную как раз тогда, когда она открыла дверь парадного входа. В такие необычные и интригующие моменты внутренний мир квартиры встречается с внешним миром, а коврик у двери говорит: «Добро пожаловать»; но уж слишком много транспорта на улицах, а свет над перемычкой двери у крыльца чересчур полон энергии. Конечно же, он осветил бы и меня. Поэтому приходится обходить дом сзади, прислушиваться к шуму воды в ванной, терять время, стоя под окном, залазить на подоконник в кухне под угрозой оцарапаться и лишь на мгновение увидеть очертания ее головы, прежде чем она появится, намазанная кремом, а уже пора возвращаться к делам.
Виски нет, поэтому приходится довольствоваться джином с негазированным тоником. Квартира — это темная гостиная, грязная ванная, крошечная кухня в сине-белых тонах, и ванная, в которой под струями воды тяжело дышит и вздыхает Трейси, пока водяной пар постепенно смывает накопленные за день неприятности. Я щелкаю пальцами и закуриваю «Силк Кат». Сводка мировых новостей Джулии Саммервилл убеждает меня в том, что в мое отсутствие мальчики хорошо со всем справляются, но в то же время напоминает мне (еще одно наводнение в Индии, еще одно землетрясение в Японии, еще один яйцеголовый астроном вовсе не отрицает возможности того, что земля находится на пути орбиты кометы), что время — Новое Время, имеется в виду, — ваше время подходит к концу. «Тебе дается только месяц, чтобы что-то изменить. Это твой шанс, Люцифер». Вроде как: «Кто хочет стать миллионером?» Как будто так. Но меня совершенно не волнуют внутренние диалоги такого типа (очень часто появляется ощущение, что внутри меня, то есть Ганна, два человека; вряд ли кому-нибудь это будет приятно), кроме того, душ перестал шуметь, и я слышу, как Трейси, нагнувшись так, что обе груди ее покачиваются, когда она протирает между пальцами ног, напевает удивительно мелодичные обрывки «Hit Me, Baby, One More Time» Бритни Спирс, которые, необъяснимо возбуждая, оторвали мою задницу, — поясница просто пылала, — и я мгновенно решился на изнасилование в ванной, — за ним можно было бы наблюдать, не упустив ни одной детали, для начала, может быть, облокотившись на нагретую вешалку для полотенец (тссс — ой!).