Выбрать главу

— Вы не похожи на человека, который чем-то за­рабатывает себе на жизнь.

Да. Фраза, достаточно точно характеризующая богатых и красивых. В подтексте: будете тягаться со мной в прямоте?

— Нет, я работаю.

— Правда? И чем вы занимаетесь?

— Я дьявол.

— Замечательно.

— А сейчас, как видите, в облике смертного.

— Да, я вижу.

— А вы Харриет Марш, вдова Леонарда Уаллена.

— А вы не ясновидящий. Мое имя всегда идет впе­реди меня.

— Но не остальная информация.

— Что именно?

— То, что на вас сейчас боди от Элен из Парижа. То, что вас одновременно занимает несколько вещей: то, что англичане обожают потери и неудачи; то, что сейчас вы не испытываете того удовольствия, кото­рое овладевает вами, когда в первые предрассветные часы вас везут на автомобиле по столичному городу; то, что мой член, должно быть, маленький и что уже прошло много времени с тех пор, когда вы знали, чего хотели; то, что для этих отвратительных бога­тых должно быть какое-нибудь еще место или измерение, когда они до конца высосут сочную мякоть этого мира; то, что нет ничего лучше, чем продолжи­тельное лечение в прохладной больнице с выбелен­ными стенами, где ничего от тебя не требуют; то, что вам нужно хорошенько надраться, если бы вы собрались со мной трахнуться.

— Признаю свою ошибку, — сказала она после глотка шампанского. — Как очаровательно.

— Так же, как и все здесь.

Поднятые брови. Наша Харриет устала, устала от жизни, устала от того, что все сделала, но ей хотелось оказаться соблазненной — из любопытства.

— Здесь?

— Я падший ангел. Тот самый падший ангел.

Еще одна усталая улыбка. Еще один глоток. Это было всего лишь кое-что, но и хотя бы что-то.

— Скажи мне, о чем я думаю сейчас, — сказала она.

Я чертовски невозмутимо улыбнулся.

— Вы думаете о том, как мало вы получили, выложив шесть миллионов за дом в Саут Кенсингтоне, и о том, что в любом случае через год вы его прода­дите, ибо лондонские дома наполнены грустью. Вы хотите знать, трахну ли я вас, потому что я люблю женщин старше себя из-за печального эдипова комплекса, пожалуй единственного Его наследства, или из-за того, что я из тех молодых людей, которые счи­тают деградацию средством проникновения в божест­венное знание.

— Вы действительно мастер своего дела.

— Непревзойденный.

— Вы наверняка можете многое рассказать. — В предвкушении будущего ее голос звучал устало.

— После.

— После чего?

— Вы сами знаете.

«О, мой ангел, мой злой ангел, — она пустила в ход, наверное, все, что могла, — о, мой хозяин, тра­хай меня, трахай меня, свою сучку, мммдааа, воткни свой гребаный грязный член в мою гребаную грязную задницу, и до гребаного конца, до конца, ммм-гмн? Ннгмн. Я ведь твоя грязная минетчица. Трахай свою Деву Марию...»

В тот момент я, кажется, потерял голову. Стран­но, этот монолог (вашего покорного слугу слишком занимало чудо, происходившее с его вернувшимся в рабочее состояние беспокойным членом, поэтому он не мог отвлечься, чтобы ответить), произнесен­ный с монотонностью машины, был похож на бор­мотание священника, читающего Символ Веры. Он стал одним из инструментов Харриет для погруже­ния в секс; он увлекает ее к глубинам сознания, уводит далеко от поверхности ее жизни. Мантри­ческий порнолог засасывает ее все глубже и глубже, до уровня ее «я», где не задаются вопросы, где испа­ряется ее прошлое, где ее самость безболезненно кровоточит в пустоту.

Хотя я держался shtum77, нельзя было отрицать, что столь дерзкие речи не произвели нужного эффек­та на орудие Ганна. Несмотря на бесстрастность губ Харриет, они поразительным образом трансформи­ровались. (И, прокручивая в памяти то, что Пенелопа не могла, просто не могла произносить такие по­хабные слова — она могла только расхваливать, — в то время как диспепсии Виолетты долго ждать не при­ходилось, даже несколько телодвижений Ганна вы­зывали у нее головокружение, тогда она брала плетку «госпожи», и Ганн кончал в стойке гончей.) У него возникло чувство, будто он заново учится читать. Действительно, у Ганна навыки чтения формирова­лись почти исключительно из-за желания найти ин­формацию о сексе, содержавшуюся в книгах. Даже, будучи взрослым, он ощущал возбуждение в яйцах, когда слышал «трахит», «трахея», «влага», «членство», «членение», просто потому, что они соседствовали в словаре со словами «трахать», «влагалище» и «член». Весьма нелепо для взрослого человека вести себя подобным образом, уверен, что вы со мной согла­ситесь.