— Вы не похожи на человека, который чем-то зарабатывает себе на жизнь.
Да. Фраза, достаточно точно характеризующая богатых и красивых. В подтексте: будете тягаться со мной в прямоте?
— Нет, я работаю.
— Правда? И чем вы занимаетесь?
— Я дьявол.
— Замечательно.
— А сейчас, как видите, в облике смертного.
— Да, я вижу.
— А вы Харриет Марш, вдова Леонарда Уаллена.
— А вы не ясновидящий. Мое имя всегда идет впереди меня.
— Но не остальная информация.
— Что именно?
— То, что на вас сейчас боди от Элен из Парижа. То, что вас одновременно занимает несколько вещей: то, что англичане обожают потери и неудачи; то, что сейчас вы не испытываете того удовольствия, которое овладевает вами, когда в первые предрассветные часы вас везут на автомобиле по столичному городу; то, что мой член, должно быть, маленький и что уже прошло много времени с тех пор, когда вы знали, чего хотели; то, что для этих отвратительных богатых должно быть какое-нибудь еще место или измерение, когда они до конца высосут сочную мякоть этого мира; то, что нет ничего лучше, чем продолжительное лечение в прохладной больнице с выбеленными стенами, где ничего от тебя не требуют; то, что вам нужно хорошенько надраться, если бы вы собрались со мной трахнуться.
— Признаю свою ошибку, — сказала она после глотка шампанского. — Как очаровательно.
— Так же, как и все здесь.
Поднятые брови. Наша Харриет устала, устала от жизни, устала от того, что все сделала, но ей хотелось оказаться соблазненной — из любопытства.
— Здесь?
— Я падший ангел. Тот самый падший ангел.
Еще одна усталая улыбка. Еще один глоток. Это было всего лишь кое-что, но и хотя бы что-то.
— Скажи мне, о чем я думаю сейчас, — сказала она.
Я чертовски невозмутимо улыбнулся.
— Вы думаете о том, как мало вы получили, выложив шесть миллионов за дом в Саут Кенсингтоне, и о том, что в любом случае через год вы его продадите, ибо лондонские дома наполнены грустью. Вы хотите знать, трахну ли я вас, потому что я люблю женщин старше себя из-за печального эдипова комплекса, пожалуй единственного Его наследства, или из-за того, что я из тех молодых людей, которые считают деградацию средством проникновения в божественное знание.
— Вы действительно мастер своего дела.
— Непревзойденный.
— Вы наверняка можете многое рассказать. — В предвкушении будущего ее голос звучал устало.
— После.
— После чего?
— Вы сами знаете.
«О, мой ангел, мой злой ангел, — она пустила в ход, наверное, все, что могла, — о, мой хозяин, трахай меня, трахай меня, свою сучку, мммдааа, воткни свой гребаный грязный член в мою гребаную грязную задницу, и до гребаного конца, до конца, ммм-гмн? Ннгмн. Я ведь твоя грязная минетчица. Трахай свою Деву Марию...»
В тот момент я, кажется, потерял голову. Странно, этот монолог (вашего покорного слугу слишком занимало чудо, происходившее с его вернувшимся в рабочее состояние беспокойным членом, поэтому он не мог отвлечься, чтобы ответить), произнесенный с монотонностью машины, был похож на бормотание священника, читающего Символ Веры. Он стал одним из инструментов Харриет для погружения в секс; он увлекает ее к глубинам сознания, уводит далеко от поверхности ее жизни. Мантрический порнолог засасывает ее все глубже и глубже, до уровня ее «я», где не задаются вопросы, где испаряется ее прошлое, где ее самость безболезненно кровоточит в пустоту.
Хотя я держался shtum77, нельзя было отрицать, что столь дерзкие речи не произвели нужного эффекта на орудие Ганна. Несмотря на бесстрастность губ Харриет, они поразительным образом трансформировались. (И, прокручивая в памяти то, что Пенелопа не могла, просто не могла произносить такие похабные слова — она могла только расхваливать, — в то время как диспепсии Виолетты долго ждать не приходилось, даже несколько телодвижений Ганна вызывали у нее головокружение, тогда она брала плетку «госпожи», и Ганн кончал в стойке гончей.) У него возникло чувство, будто он заново учится читать. Действительно, у Ганна навыки чтения формировались почти исключительно из-за желания найти информацию о сексе, содержавшуюся в книгах. Даже, будучи взрослым, он ощущал возбуждение в яйцах, когда слышал «трахит», «трахея», «влага», «членство», «членение», просто потому, что они соседствовали в словаре со словами «трахать», «влагалище» и «член». Весьма нелепо для взрослого человека вести себя подобным образом, уверен, что вы со мной согласитесь.