Наверняка ведь знаете что к чему, но удивитесь: неужели Он это всерьез? Божественная Забота. Создал то, что не прощают, вот и компрометируй бесконечную милость. Простишь то, что не прощают, вот и компрометируй бесконечную справедливость. Милость, справедливость, милость, справедливость и прочая чепуха до тех пор, пока от метаний в замкнутых кругах в поисках Логики Одержимости не начнет кружиться голова и не свалишься на свою космическую жопу и не возьмешься своими космическими руками за космическую голову, жалея о том, что ты вообще что-либо создавал.
Отсюда и этот нелепый «Новый курс», прежде чем время придет к своему концу. Когда наступит просто «Конец».
Извините, что выложил это вам таким образом. Забудьте о том, что я сказал. Время вовсе не идет к концу. Впереди еще полно времени. По причине того, что конец света все равно близится, моя цель — искупление. Что-то уж слишком хорошо все это. (Без подвохов Он перестал бы быть Самим Собой.) Мне придется жить в образе человека. Месяц — испытательный срок, а потом мне дадут время, равное продолжительности жизни ушной серы или гриппа. У меня, Люцифера, появилась возможность вернуться домой, но при условии, что остаток жизни Деклана Ганна не превратится в сплошную оргию.
Подобные предложения всегда связаны с разного рода происками и расчетами, и требуется время, чтобы все обдумать. Мне тоже оно понадобилось: три земных минуты — о чем спешу вам сообщить. Но почему, собственно, Ганн?
Как вы потом припомните, на долю нашего писаки выпали более трудные времена, чем он мог вынести, потому-то он чуть было не лишил себя жизни, утомительной и предсказуемой. Бритвенные лезвия, ванна, Джони Митчелл27 в стереодеке. Самоубийство — смертный грех. Самоубийцы попадают ко мне. Послушайте, если вы подумываете о самоубийстве, не делайте этого. В рай вы точно не попадете. (Шучу. Шучу. Сказать по правде, отправитесь наверх.) Бог явно питает нежные чувства к этому Ганну. Остатки католичества, пустая трата которых представляет собой невыносимое зрелище для Старика, добрые дела, совершенные им в юности, может быть, заступничество его горячо любимой больной матери на том свете, об этом лишь Ваал28 ведает. Итак, Бог забирает душу Ганна прежде, чем он вскрывает себе вены, и прямиком отправляет его охладиться в лимб29. (В Ватикане скажут, что с лимбом уже давно покончено, — не верьте. Лимб все еще битком набит идиотами и мертворожденными. Жалкое местечко. Я имею в виду, что про него даже в аду не болтают.) Если телесная жизнь обретет меня, я останусь, а Ганн отправится через чистилище (представьте себе приемную стоматолога: окон нет, орущие дети, переполненные пепельницы и чувство, будто за все происходящее несете ответственность лично вы) на небеса. Если не обретет, то Ганн получит тело обратно и тем самым повысит свои шансы на самоубийство. Вы можете в это поверить? Думаю, вы, скорее всего, поверить в это не можете, но все же в принципе вы можете в это поверить?
Любой бывалый делец скажет вам, что неожиданные деловые переговоры — проявление плохой стратегии; вас обворуют, разорят, надуют, проведут, обсчитают, оставят в дураках, с вами обойдутся охрененно несправедливо. Мое преимущество заключается в том, что я знаю, к чему может привести столь подозрительная сделка с великим «тружеником». Я всегда это знал. Дело в том, что со мной невозможно вести дела. Сделка — настолько неточное понятие, что оно приравнивается Райлем к категориальной ошибке30. Я могу вам рассказать о том, что точно не должно было стать сделкой. Условия сделки не должны были быть такими, на которые бы я согласился.
Очевидность этого бросается в глаза, пусть даже глаза эти страдают миопией и катарактой. Но отказ ВТ сделки не означает, что я вовсе не стал бы заниматься этой х...
Знаете, я ведь не совсем честен. Несомненно, этот факт для вас — некоторого рода потрясение. Вдруг — пылающие соски Астарты31 — на какую-то крошечную, малейшую, неуловимую долю мгновения я подумал (эти ангельские мысли носятся в голове, что за ними просто не угнаться), подумал о том, стоит ли это конца всего...