Ее черные блестящие волосы были собраны в высокий шиньон. Глаза были цвета полночного неба, лицо загорелое, шея длинная и изящная. На ней была белая шелковая блузка с короткими рукавами и юбка из темно-синего бархата. Свободный жакет в тон юбке висел на спинке стула. Плечи Модести могли показаться чуть широковатыми, зато талия была узкой. Длинные и очень элегантные ноги особенно хорошо смотрелись, когда Модести шагала.
Сэр Джеральд Таррант, давний знакомый Вобуа, выполнявший те же функции, что и он, в одной британской спецслужбе, как-то сказал:
- Ее общество удивительно расслабляет, Рене. Это может показаться невероятным, но все-таки это так. С ней ты не чувствуешь никакого напряжения. Она создает удивительно умиротворяющую атмосферу. Впрочем, добавил он, - на противника она производит совершенно иное впечатление.
Вобуа, к своему удивлению, отметил, что в течение всего вечера ему никак не удавалось углядеть в Модести это темное, опасное начало. Впрочем, он достаточно знал о ней, чтобы не ставить под сомнение прощальные слова Тарранта. Теперь же, нежась в приятной, спокойной атмосфере ужина, он понял, что и первая часть напутствия Тарранта тоже оказалась верной.
Модести повернулась к нему, взяла свой бокал, приподняла, приветствуя его. Вобуа ответил тем же.
- Я плохо за вами ухаживаю, - сказал он. - Мне бы следовало предложить вам сигареты. Признаться, я бы и сам сделал то же самое. Когда у меня на душе спокойно, я люблю выкурить сигарету.
Модести улыбнулась.
- Сэр Джеральд старается говорить нечто в этом роде, но у него нет чисто французского таланта произносить такие фразы и в конце он обычно краснеет. - Она взяла сумочку, что лежала рядом с ней. - У меня "Голуаз", если это вас устроит.
- Отлично, - кивнул Вобуа. - И спасибо за сведения о Тарранте. Рад, что у этого старого лиса все же имеются недостатки.
Вобуа, конечно же, слукавил насчет сигарет. В его портфеле лежало несколько пачек. Но ему очень хотелось посмотреть, как грациозно действуют руки Модести, которая открыла сумочку, вынула золотой портсигар, зажигалку и передала их Рене.
- Спасибо, - сказал он, зажег ее сигарету, потом свою. Некоторое время они курили в молчании, затем Вобуа спросил: - Вы не рассердитесь, если я буду звать вас по имени?
- Я буду только рада, Рене.
- Скажите, Вилли Гарвин не собирается посетить Париж? Я бы хотел возобновить с ним знакомство. Интересный персонаж этот Гарвин.
- В высшей степени. - Модести задумчиво улыбнулась, оставив своего собеседника гадать, какие же образы проносятся перед ее мысленным взором. Но я понятия не имею, собирается ли он к нам.
- У него пивная в Англии? Он, наверно, там?
- Вряд ли. Перед Танжером я получила от него открытку из Токио. Он сказал, что поехал туда ради бань.
- Бань?
- Да. Ему нравится японский стиль. И японские массажистки.
- Ясно, - кивнул Вобуа. Пароходик сейчас проходил восточную оконечность острова Ситс. - Я хотел бы задать вам вопрос, - медленно сказал он, - но боюсь вас обидеть.
- Не бойтесь. Спрашивайте.
- В тот период, когда вы руководили Сетью, - начал Вобуа, осторожно подбирая слова, - вы действовали в сферах, которые, строго говоря, не являлись законными...
- Я имела самое прямое отношение к организованной преступности, спокойно подтвердила она. - Безусловно, я выбирала, чем заниматься, но тем не менее все это было противозаконно. Продолжайте допрос.
- Вам никогда не приходилось обеспечивать... - Вобуа сделал небольшую паузу и извиняющимся тоном закончил: - Безопасность, защиту?
- Специально - нет, - коротко ответила Модести. - На мой взгляд, это недалеко ушло от наркотиков и проституции. Но иногда партнеры просили нас обеспечить их защиту, и мы брали за это деньги. Ларош, например, как-то выяснил, что большие нехорошие мальчики хотят порвать его цепь игорных домов, и обратился ко мне. - Модести пожала плечами. - Но вообще-то мы этим занимались недолго.
- Почему?
- Вилли Гарвин изловил самого большого из этих нехороших мальчиков и послал его работать кочегаром на рыбацкое судно, которым мы пользовались в наших контрабандных операциях. Он работал три месяца, а капитан был очень строгий.
Этим все и кончилось. - Она пригубила коньяк. - Сеть время от времени обеспечивала защиту разным людям, но мы никогда не предлагали свои услуги силком.
- Большое спасибо... - протянул Рене, задумчиво чертя пальцем на бокале невидимый узор.
- Это все, что вы хотели узнать? - спросила Модести.
- Нет. - Рене замолчал, приводя в порядок свои мысли, а Модести спокойно ждала. - Этот вид рэкета, - наконец начал он, - означает обычно сбор небольших сумм с большого количества людей. Пример - владельцы маленьких магазинов в большом городе. Но как, по-вашему, Модести, можно ли действовать по-другому - собирать большие суммы с ограниченного количества лиц?
- Под угрозой чего?
- Смерти.
- Это может сработать один раз, - ответила она, пожимая плечами. Как, например, киднеппинг. Но как система не годится.
Вобуа стряхнул пепел с сигареты и кивнул.
- Предположим, что британское правительство получает уведомление о том, что один министр - скажем, жилищного строительства - умрет в течение полугода, если не будет выплачен выкуп в сто тысяч фунтов. К чему это может привести?
Модести рассмеялась и покачала головой.
- Это шутка?
- Конечно. Но все-таки если предположить, что я говорю всерьез? Какова будет реакция?
Модести пристально посмотрела на Вобуа, и всю ее веселость как ветром сдуло. Помолчав, она сказала:
- Сочтут, что это какой-то псих. Письмо передадут в полицию, вот, пожалуй, и все.
- А если в течение этих шести месяцев министр умрет?
- Какой смертью?
- Предположим, насильственной. А после этого придет новое письмо. С новым предупреждением. Что тогда?
- К нему отнесутся всерьез. Вы хотите сказать, что такое уже случилось?
- Это всего-навсего гипотеза, - улыбнулся Вобуа. - Шантаж частных лиц, шантаж правительства по поводу их чиновников. Думаете, это сработает как долговременный проект?
- Только если можно убивать так, что убийца не будет найден, и шантажировать так, что не удастся установить, откуда исходят письма с угрозами. И конечно, если удастся найти стопроцентно безопасный способ получения денег от тех, кто настолько перепугается, что согласится платить. Хотя в этом я не вижу смысла. Зачем приставать к правительствам? Почему не ограничиться богатыми частными лицами?