Модести кивнула:
— Вы ведете себя разумнее. А может, безумнее… Ну что, мы оторвали вас от серьезных дел?
— Да, и слава Богу. Работы слишком много. Но моя совесть чиста. Общение с вами укрепляет: теперь я примусь за работу с удвоенной силой.
Послышался голос в динамике. Таррант поднял голову, следя за воздушными акробатами, которые поочередно нагоняли друг друга, передавая взад и вперед дымящийся жезл. Затем раскрылись их парашюты, и парочка благополучно приземлилась у большого белого круга посреди поля.
— Проблема защиты, — говорила между тем Модести Блейз. — Люди из правительственных кругов получают письма с угрозами, опасаются за свои жизни. То же самое можно сказать и о магнатах… Деньги или жизнь! Это все очень странно и необычно, но, может, вы способны что-то об этом сказать, сэр Джеральд?
Таррант нахмурился, сорвал травинку и, измельчая ее, проговорил:
— Мне известно очень немного. Этим вплотную занимается отдел Боултера.
— Значит, вы можете узнать подробности?
— Наверно, — неохотно откликнулся Таррант.
— Не вижу энтузиазма. Почему?
— Потому что я боюсь… Боюсь, что не устою перед искушением впутать во все это вас с Вилли. Поэтому лучше бы мне поменьше знать об этом… — Таррант помолчал и добавил: — Я не могу выкинуть из памяти то, что произошло, когда я последний раз решил воспользоваться вашей помощью.
— Но я вот она! Может, постарела на несколько месяцев, но в целом та же, что и прежде. — Затем Модести добавила с дружеской насмешливостью: — Впрочем, вы бы опять пригласили меня, если бы это было вам необходимо, и вы это сами прекрасно знаете.
— Знаю, — вздохнул Таррант. — Потому-то и стараюсь оставаться в неведении насчет этого дела о шантаже. Меня удивляет, что вы сами затронули данную тему. В газетах что-то глухо писали об угрозах, о требовании денег, но тем все и ограничилось. В одной американской газете был опубликован материал, вполне тянувший на сенсацию, но сенсация погибла, не успев родиться. Не оказалось неопровержимых фактов, которые заинтересовали бы публику всерьез. Да и правительства решительно не хотят огласки.
— Я ничего не читала в газетах, — отозвалась Модести. — Меня заинтриговал Рене Вобуа. Он поделился со мной гипотезой и поинтересовался моим мнением. Но мне трудно было сказать что-то определенное, потому как там явно не хватало деталей. Когда я сказала ему об этом, он вообще постарался сменить тему, заметив, что это просто игра его фантазии.
— Но это не сбило вас с толку.
— Нет, конечно. А вы теперь подтвердили, что все-таки дело нечисто.
Таррант хмыкнул, весьма огорченный тем, что так легко попал впросак.
— Удивительно… Почему вдруг Рене Вобуа решил поделиться этим с вами?
— Он надеялся, что я могу пролить свет на ситуацию. Когда же понял, что я не в курсе, он сделал вид, что пошутил. Не могли бы вы, сэр Джеральд, выяснить для меня, что там все-таки происходит? Я вас очень об этом прошу.
— Нет, милая Модести. Нет, нет и еще раз нет! Я уже объяснял почему!
Модести молчала, пока закуривала сигарету. Затем продолжила с прежними интонациями:
— Рене в их списке. За тот вечер, что я провела с ним в Париже, они пытались убить его дважды.
Таррант медленно повернул голову и, уставясь на Модести, переспросил:
— Рене в их списке?
— Да. — Модести коротко изложила Тарранту события того вечера. Он поглощенно слушал. Хотя Модести отнюдь не находилась в игривом настроении, она не смогла не улыбнуться, увидев на его лице выражение зависти, когда он слушал описание поединка во дворе дома Клодины. Он никогда не видел, как она сражается со своими врагами, а Рене вот посчастливилось лицезреть это… Это задело Тарранта, который считал, что имеет на Модести Блейз куда больше прав, чем его французский коллега.
Когда она закончила, Таррант спросил:
— Но Рене и после этого ничего вам не сказал? Не посвятил в детали?
— Нет. — Она затянулась сигаретой и мрачно проговорила: — Не понимаю почему.
— Зато я понимаю. Он не такой мерзавец, как я. Вот и все. Рене убежден, что он реалист. На самом деле он самый настоящий романтик. Он только глянул на вас и решил, что пусть лучше ему перережут горло, чем он посмеет поставить под угрозу вашу жизнь.
Модести вдруг села, затушила сигарету и мрачно пробормотала:
— Ну конечно. Вы правы. Как это мне не пришло в голову!
Таррант кивнул.
— Он куда более достойный человек, чем я. — Таррант произнес фразу с таким искренним сожалением, что Модести не смогла удержаться от смеха. Потом она снова сделалась серьезной.
— Итак, вы узнаете от Боултера все подробности, сэр Джеральд? Конечно, должно пройти какое-то время, прежде чем они снова попробуют устроить покушение на Рене, но я хотела бы не терять времени даром.
— Отлично, — пожал плечами Таррант. — По крайней мере, хоть на этот раз я не буду испытывать угрызений совести. С Боултером могут возникнуть проблемы, но я сделаю все, что смогу.
Она снова откинулась на коврик.
Пока они беседовали, громкоговоритель опять что-то протрещал. В небе появились новые воздушные акробаты. С запада подходила «Сессна-180».
— Соревнования на точность приземления, — пояснила Модести. — Соперники серьезные, но я ставлю на Вилли. Пять к одному, что он приземлится не дальше чем в трех футах от центра круга.
— Никогда не заключаю пари с состоятельными дамами, — вздохнул Таррант. — Это исключено при наших государственных окладах.
Модести вытащила из сумочки маленький передатчик, поднесла микрофон к губам.
— Вилли?
Наступила небольшая пауза, потом сквозь треск послышался голос Вилли:
— Привет, Принцесса. Я прыгаю третьим. Вели Венгу приготовиться открыть бутылку, ладно?
— Ладно. Не знаю, видна ли дымовая шашка, но учти, что ветер усиливается, поэтому сделай на это поправку.
— Ясно.
Таррант изобразил на лице удивление:
— Понятия не имел, что при прыжках с парашютом поддерживается связь «земля — воздух».
— Обычно нет. Но Вилли пользовался этим устройством, когда участвовал в проверке новых парашютов. Там было немало проблем, приходилось много фотографировать, снимать кинокамерой, чтобы выяснить, как все же раскрываются парашюты.
— И парашютисты комментировали поведение парашютов в воздухе?
— Да. У них были микрофоны и наушники. Вилли это понравилось, и он смастерил себе нечто в этом роде.
Самолет сделал два захода, и дважды прыгали парашютисты. Один приземлился на самом краю круга, другой ближе к центру. Таррант с интересом следил за всей процедурой. Когда прыгал очередной парашютист, с земли подавали световые сигналы. Комбинация цветных огней означала необходимость выполнить тот или иной элемент воздушной акробатики — переворот, кувырок, сальто и так далее.
Им было слышно, как Вилли напевает себе под нос, пока самолет делал очередной заход. Модести приглушила звук.
— Разве мы не услышим его во время прыжка? — поинтересовался Таррант.
— На этот раз нет. У него будет много забот.
— Вот как? — лукаво улыбнулся Таррант. — Стало быть, вы просто предупредили его насчет ветра? Немножко сжульничали?
— Старая привычка, ничего не поделаешь. А вот и он.
Таррант задрал голову, потом пробормотал «спасибо», почувствовав, что Модести сунула ему в руку бинокль. Он увидел, как Вилли, широко раскинув руки и ноги, скользит словно по невидимому склону. Затем он выполнил кувырок назад. Добившись равновесия, сделал боковой переворот. Потом прижал руки к бокам и выпрямил ноги, полетев стремительно вперед головой. Он быстро снижался над западным краем летного поля.
— Делает большую поправку на ветер, — заметила Модести. Вилли немножко развел руки и ноги, чтобы лететь прямо.
Над ним стал распускаться цветок парашюта. Таррант следил за полетом затаив дыхание.
Но тут случилось нечто непредвиденное. Один край купола так и не расправился. Снова забубнил громкоговоритель. Зрители затихли и смотрели, что произойдет дальше.