Если человек заряжен на убийство, долгие годы мечтал отомстить, то он достигнет своей цели, рано или поздно. Будет хитер и не всегда изобретателен.
Так произошло с Гаврилой Куропаткиным. Нападение на него почти не отличалось от нападения на Матвея Рыбальченко, шло по тому же сценарию, но разница между ними была огромной, потому что окончилось плачевно для Гаврилы Куропаткина. Да-да, ему повезло меньше, чем его другу и партнеру Матвею Рыбальченко.
Спустя несколько дней после первого преступления - нападения в сквере на Рыбальченко - Гаврила Куропаткин вечером не вернулся домой. Супруга не сразу забила тревогу. Муж частенько оставался ночевать в загородном доме, внутренняя отделка которого подходила к завершению. Вот-вот и будут отмечать новоселье, к общей радости владельцев. О своих ближайших планах Гаврила не всегда ставил в известность свою супругу.
Кстати сказать, на соседнем участке строил дом Матвей Рыбальченко, но медленными темпами - городская жизнь его вполне устраивала. Он был урбанистом до мозга костей, погружался в уныние от загородной тишины, кривился от восторгов приятеля, который рассказывал об освоении земли на участке в половину гектара.
Причина бурного восторга Гаврилы приятелю была понятна: в отличие от семьи Рыбальченко семья Куропаткиных проживала в доме, который стоял неподалеку от оживленной автотрассы. По трассе день и ночь сновали автомобили, рефрижераторы и прочий транспорт, включая и специальный, оглашающий окрестности всеми видами сирен. Особое раздражение у Гаврилы вызывали байкеры на своих железных конях, предпочитавшие устраивать гонки в ночное время. На жалобы жителей близлежащих домов милиция никак не реагировала. Поутру жители отправлялись службу злыми и не выспавшимися.
Гаврила мечтал о тишине и покое в любое время дня и ночи. Потому форсировал строительство загородного дома. Когда дом более-менее превратился в жилое помещение, после тяжелого трудового дня он отправлялся за город. Особенно его тянуло в свой дом, когда случались неприятности. Как теперь, после покушения на Матвея Рыбальченко.
Супруги Куропаткины давно находились в тех отношениях, когда чувства прошли, осталось привыкание и желание свободы. Но свободы ограниченной - после короткого отдыха друг от друга, супруги вновь воссоединялись.
О покушении на жизнь Рыбальченко супруга Гаврилы Куропаткина ничего не знала, но заметила, что муж чем-то встревожен. Значения не придала - не впервой. Захочет, сам расскажет. Раз ночует в доме, то дела плохи. Разберется сам, без помощников и советчиков. И какой она ему советчик?!
Утром Куропаткина вспомнила, что у ее подруги детства сегодня юбилей. Приглашение получено давно, приготовление с покупкой подарка, нового платья, новой обуви и аксессуаров произошло сразу, без промедления. И надо же такому случиться, что дата выпала из головы. Причина была в старшем сыне, который собрался разводиться с женой. Желание развестись возникло по глупости: новоиспеченный супруг обвинил новоиспеченную супругу в неумении готовить. И самое скверное, что она не желает учиться. Свекровь, благосклонно относившаяся к тихой, неглупой и сдержанно-привлекательной невестке, решила провести ликбез по кулинарии. Временно обосновалась на "дневной стационар" в квартире сына. Возвращалась домой ближе к вечеру и наслаждалась тишиной. Никогда ее так не радовало отсутствие мужа.
В то утро вспомнила о юбилее подруги, заодно и о муже, с которым ей необходимо прибыть в ресторан в точно назначенное время.
Куропаткина несколько раз попыталась дозвониться до мужа, но телефон бесил ее длинными гудками - муж не желал разговаривать с женой. Жена окончательно разозлилась, вспомнила все нехорошие слова, обратила слова на мужа. Но параллельно продолжала названивать ему. В итоге ее обуяло беспокойство. Снизошла и позвонила прорабу, который руководил отделочными работами их загородного дома. Прораб спросил у сторожа, сторож ответил, что хозяин вчера не появлялся. И тогда Куропаткина забила тревогу. Обзвонила все больницы, морги. Опомнилась и набрала номер секретарши: вдруг муж заработался, остался ночевать в кабинете. Сама верила в это с трудом, но мало ли, в жизни все бывает... Секретарша сообщила безразличным голосом:
- Гаврилы Васильевича пока нет.
- И не было? - сглупила взволнованная Куропаткина.
- Вчера он был, - прежним сухим голосом ответила секретарша, хотела добавить: лучше смотреть надо за мужьями, в то неровен час... Но промолчала, по обычаю, чтобы себе не навредить.
Недолго думая, Куропаткина кое-как оделась и поспешила в подземный гаражный кооператив, в котором за Гаврилой Куропаткиным числилось сразу три гаража. Женщина хотела проверить, на месте ли автомобиль мужа. Путь к гаражному кооперативу пролегал мимо детского сада, огороженного невысоким забором из белого кирпича. На территории детсада гомонили ребятишки, благотворно влияя на нервную систему взволнованной женщины. Она почти успокоилась, даже хотела повернуть назад, а, неожиданно подвернув ногу - тропинка вдоль детсадовского забора не предполагала к прогулкам на каблуках, но была самым коротким путем к гаражному кооперативу, решила - надо возвращаться. Надо взять себя в руки. Надо ждать. Заняться приготовлением к вечернему торжеству. Гаврила заявится на работу, секретарша ему ехидно доложит: звонила жена! Гаврила ей перезвонит и начнет отчитываться - не контролируй! Разве она его контролирует?! Никогда... Или было пару раз, но это совсем не контроль, ей необходим был его совет. Всего лишь.
Женщина повращала ступней ноги. Будто обошлось без вывиха. Сделала несколько нерешительных шагов в направлении своего дома, но снова остановилась. Оценила комья грязи на обуви. Подумала, зачем ее сюда занесло? Могла бы пойти другой дорогой или, вообще, остаться дома.
Что-то сердце тревожно защемило. В голове зашумело, как будто внутри черепной коробки поднялся ураган.
Это сказывается волнение, - подумала женщина, - в моем возрасте такие встряски ни к чему. И с чего вдруг я начала дергаться и других людей дергать! Ох, достанется мне от Гаврюши... Гаврюша... Как давно так его не назвала. Все отец или Василич - уважительно... Нет, надо идти и проверять. Вдруг с ним случилась беда прямо там, в гараже... Дура! Сейчас сама беду накликаешь! - мысленно возмутилась Куропаткина и снова изменила направление движения.
Не обращая внимания на колдобины на тропинке, женщина прибавила шаг. Грязь слетала с ее ног, как с гусеницы трактора.
Была и другая дорога к гаражному кооперативу, через небольшой зеленый оазис. Парком его не назовешь, но некогда молодые саженцы, появившиеся несколько десятилетий назад сами по себе - вероятно семена надуло ветром, выросли, "сплотились", создав постоянную тень и прохладу. Но даже в жаркие летние дни сюда редко кто заходил. Возможно, из-за молодежных копаний, которые облюбовали заброшенный оазис дикой природы. Здесь они устроили свои посиделки с выпивкой, бранью и драками.
Супруга Куропаткина проверила гараж. Автомобиль мужа стоял на месте, что ее еще больше обеспокоило. В обратный путь она решила отправиться через опасное место - через дебри дикой природы, зная, что муж иногда возвращается домой именно этим путем. Она всегда считала это мальчишеством, ругалась: если есть острое желание пощекотать нервишки, то можно найти другой способ. Кто бы ее слушал.
В утренние часы оазис дикой природы был пуст. О недавнем присутствии аборигенов напоминала пустая стеклянная тара, объедки еды и поломанная гитара. Женщина с опаской покосилась на всё это и прибавила шаг. Но голова вертелась почти на триста шестьдесят градусов, чтобы не упустить из вида что-нибудь подозрительное. Например, некий предмет, принадлежавший ее супругу. Предмет свидетельствовал бы о том, что он здесь проходил. Прошел и... не дошел до дома. Сердце колотилось, выпрыгивало из груди. Как бы женщина не волновалась, не трепетала от каждого звука, даже от треснувшей под ногой сосновой шишки, сухой ветки, она цеплялась взглядом за каждую мелочь, за любую инородную для данной местности, обитаемо-необитаемой, вещь. Сначала она не сразу поняла, что за инородный предмет лежит возле старого дивана, обтрепанного, засаленного, полуразвалившегося. Диван имел такой отвратительный вид, что к ее горлу подступила тошнота. Но у нее не было времени для всяких несвоевременных недомоганий.