"Работник тыла" мне нравится больше, чем стукач, шпик или филер. Чувствуешь себя маленьким звеном большого механизма. Маленьким, да удаленьким - могу создать проблемы людям, работающим "спустя рукава". Но не в этом заключается моя задача, моя задача - найти убийцу одноклассника Славки Саможенова, успокоить отца...
Отбросив философию в сторону, я сосредоточился на своей подопечной, которая играла ключевую роль в непростом действе.
Вне стен школы девчонки из нашего класса одевались почти одинаково: в мини-платья из модного кримплена, яркие курточки из болоньи с легким утеплением - ватином, тонкие колготки цвета тела, на ногах носили тупоносые туфли на широких каблуках. Это я к чему вспомнил? А все к тому же: моя подопечная - Ольга Данилова - вышла из старых времен: платье точно позаимствовала из тридцатых годов, свитер "подкачал" - запоздал на несколько десятилетий. Похожие свитера носили модники в шестидесятых. Это время я помню смутно - мал был. Но с этими свитерами у меня связываются бородатые мужчины, гитары, песни у костра... Со всем этим никак не связывается платье в линялый цветочек и длиною за колено из тридцатых. Впереди меня шествовало чучело огородное или деревенская жительница колхоза "Двадцать лет без урожая".
В душе родилась жалость к этой девочке-девушке, которую отец - человек, не живущий на одну зарплату, унижает своим пренебрежением. Или экономит на ней, или хочет показать на примере дочери свою социалистическую честность, партийную сознательность. По мне так он жадюга.
Чем человек богаче, тем жаднее. Потому и богач, что жаден, - пришел я к логическому умозаключению, позабыв, что в нашей стране нет ни богатых, ни бедных - все равны. Как по материальному благосостоянию, так и перед законом. Всё иначе в странах загнивающего капитализма. Там полный бардак...
Я отпустил Ольгу Данилову от себя подальше - двигалась она неспешно - и отправился за ней с беспечным видом. Мол, прогуливаюсь в одиночку, никем не интересуюсь.
Сначала Ольга еле ноги передвигала, но мере отдаления от собственного дома скорость ходьбы увеличивалась, я тоже прибавил хода, боясь упустить ее из вида. Ольга шла уверенно, даже перекачиваться при ходьбе, как утка, перестала. Голова дерзко вздернулась вверх, а до этого взгляд упирался в тротуар, как будто девочка выискала некую пропажу. Ольга не вертела головой по сторонам. Я подумал - она идет к кому-то в гости. Адрес ей известен... Как не знать адрес собственной бабушки, которой несет пирожки... Опять пирожки! Я проголодался, забыл поужинать, а обед прошел в напряженной обстановке - обсуждали преступление, которое Славик Соможенов не совершал.
Теперь совесть моя не кровоточила - я не чувствовал себя стукачом-филером, но ощущение своей значимости возросло: скромный работник тыла способен раскрыть правду.
Несведущему в делах сыска человеку могло показаться, что некрасивая и толстая девочка-девушка гуляет среди обычных непримечательных домов. Гуляет в одиночку, без сопровождающих, потому что никто не хочет дружить - стыдно идти рядом с таким чучелом в "собирательной" одежде из прошлых времен. Не скажу, что одежда имела большое значение - никто особо не выделялся, но все старалась соответствовать друг другу, моде, какой-никакой, чтобы не стать изгоем. Ольга была изгоем, заметно невооруженным взглядом.
Кроме жалости, совсем мизерной: в моем возрасте жалость заменяет жесткое презрение ко всему иному, в голове рождалось недоверие. И тому виной было преображение Даниловой: из неуклюжей уточки постепенно превращалась в занятную особу, с именем-названием которой я пока не определился. Но уже точно не жалел, что убил вечер на слежку за ней.
Ольга почти бежала, ее сидалище колыхалось под платьем из тридцатых, свитер неуклюже топорщился сзади, создав на талии складку. Я трусил сзади, исподлобья выслеживая "добычу". "Добыча" пропаровозила мимо очередного дома, свернула за очередной угол дома. Хорошо, что я находился в нескольких метрах сзади нее - успел заметить, как она зашмыгнула в один из подъездов, предварительно увеличив и без того высокую скорость передвижения, как легкоатлет перед финишем.
Я не решился последовать за ней в подъезд. Остался ждать развития событий на улице. Сделал вид, что рассматриваю припаркованный неподалеку ушастый "Запорожец", как придирчивый покупатель.
Ольга появилась через пятнадцать минут. И я с большим трудом ее узнал. Передо мной была вызывающе накрашенная девица лет двадцати. В босоножках-ходулях, увеличивающих ее и без того высокий рост на десять сантиметров. Широкие бедра обтягивала короткая юбчонка, блуза красного цвета в мохнатым жабо увеличивала грудь. У меня непроизвольно отъехала вниз нижняя челюсть. Я вернул ее назад не сразу, а, вернув, выдохнул:
- Становится всё интереснее и интереснее.
Не сдержавшись от высказывания, устремился на Ольгой, давно переставшей быть уткой и одинокой и несчастной девочкой-девушкой, которая стремится показать свою независимость. Теперь гордая, сильно откормленная "лебедица" двигалась развязно, покачивая бедрами. Я заметил связь с одной героиней кинокомедии, а именно, с девицей из фильма "Бриллиантовая рука", которая затягивала главных героев к себе домой с определенной целью.
Вскоре я убедился, что мое сравнение с девицей легкого поведение угодило в "яблочко". Но это позже. Сейчас я удивленно наблюдал за преображением, за перемещением - за совершенно другом человеком, и всё произошло за каких-то пятнадцать минут. Скромный работник тыла был ошарашен. Но пока не побежден: Ольге не удалось обвести меня вокруг пальца. А могла бы. В таком наряде ее мать родная не признала бы.
Теперь у Ольги в руках была маленькая сумочка, ремешок которой она перебросила через плечо, придерживая его одним указательным пальцем. Чем ближе она подходила в городскому парку, тем вальяжнее становилась ее походка. Ольга достигла ворот из металлических прутьев. Через ворота поклонники ритмичных и неритмичных танцев попадали на танцплощадку. В настоящий момент танцплощадка была заполнена танцующими молодыми людьми. Пережидающие, отдыхающие и ожидающие приглашения теснились у высокого забора, из таких же, как ворота, металлических прутьев.
Ольга остановилась у ворот, без интереса наблюдая на публикой и подергивая плечами в такт звучащей музыке, которую исполнял вокально-инструментальный ансамбль. Музыка мне была незнакома, слов песни, которую не слишком старательно выводил солист, я вообще не разобрал. Вполне возможно, что солист пел на иностранном языке. Хотя, сомнительно - чужестранные песни не приветствовались. Я решил, что у солиста проблемы с дикцией, только и всего. И сосредоточился на своей подопечной, которая не спешила вливаться в дружно танцующий коллектив. Она не привставала на цыпочки и не тянула шею в поисках кавалера, затесавшегося в бурлящей толпе народа, просто стояла и подергивала плечами. Вдруг к ней подкатил парень. Его макушка с трудом доставала Ольге до плеча. Что-то сказал ей и в подтверждении слов поизвивался всем телом, согнув локти на уровне талии. Видимо, приглашал даму на танец. Дама расцвела в улыбке, дав понять, что ждала "такую красоту" всю свою сознательную жизнь, но, к моему удивлению, отказала. Парень загрустил, еще раз окинул даму плотоядным взглядом, что-либо сказать - обидеть дерзким словом - не решился: неподалеку маячили дружинники с красными повязками, зорко следящие за соблюдением порядка. Ольга проводила несостоявшегося кавалера взглядом и решила ретироваться, от греха подальше. Так я считал. Спрашивается - зачем преобразилась и пришла в парк? Ответ нашелся вскоре.
Но сначала Ольга потянулась по тропинке вдоль забора из металлических прутьев. В это время солист ансамбля подошел к завершению неизвестной мне песни, под которую дергались молодые люди, "подключенные к "источнику электрического тока", люди застыли, как при игре "море волнуется..." После короткого перерыва из микрофона полилась лирическая песня Евгения Мартынова "Яблони в цвету". На площадке быстро образовались пары. Я невольно начал тихо подпевать солисту ансамбля, двигаясь по тропинке за Ольгой Даниловой.