- Со мной всё в порядке. Телефон почему-то отключился.
- Ага, взял и сам отключился, - не поверила Симка и улыбнулась сквозь слезы. - Придумай что-нибудь более оригинальное.
- Как поживает наш друг Филиппов?
- Кому это он друг? - поджала губы дочь. - Лично мне он не друг. Нисколечко не друг, даже напротив...
- Рома, что произошло? - вглядываясь в мое лицо, спросила жена.
- Говорю же - всё хорошо. Я сделал дело и гулял смело, - высказался, употребив известную поговорку. - Дарья не звонила?
- Звонила, минут двадцать назад. Хотела поговорить с тобой, на мои вопросы никак не отреагировала, словно вмиг оглохла.
- Я ей сейчас перезвоню.
- Может быть, сначала мы поужинаем, а потом позвонишь.
- От ее новостей многое зависит. - Я имел в виду не только Марата, но и себя. Все-таки, "лебединая песня" должна пройти безукоризненно, все точки и запятые расставлены...
Дарья рассказала, что Марат ей позвонил и попросил встречи с Юлей. У него есть для Юли важная информация. Дарья организовала встречу. Сама стояла в сторонке и наблюдала за сестрой и незнакомцем, чтобы в любую минуту прийти ей на помощь. Сначала Юля выглядела потерянной, потом внимательно слушала парня и хмурилась, а потом принялась его отчитывать. А он встал на колени перед ней. Добрячка Юлька его тотчас простила. Схватила парня за руку, заставила подняться с колен, подвела к сестре, познакомила и затем заявила, что не намерена оставаться в клинике ни на минуту.
До больницы Дарья и Марат добирались порознь, поэтому она не видела, на чем он приехал. Когда они втроем покинули территорию клиники, спустя время, которое ушло на оформление необходимых бумаг и сбор вещей, Дарья очень удивилась, завидев четырехколесного любимца сестры. Как ни в чем не бывало Юля скользнула за руль. Она была жизнерадостна как никогда и совсем не походила на ту тень, которой была еще утром.
- Роман Александрович, Юля мне так ничего и не рассказала, - обидчиво доложила Дарья. - Но я сама догадалась, что это тот самый парень? Марат?
- Тот самый. Не думаю, что вам нужно знать все подробности, главное, что ваша сестра ожила, стала прежней или лучше прежнего. Если Юлия захочет, она сама всё расскажет со временем.
- Марат причинил ей боль. Но, кажется, Юля его простила. Эта дурочка влюблена в него по уши, видно невооруженным взглядом. Что же делать?
- Лично вам ничего делать не надо. Юля взрослая девочка, хороший человек, плохих поступков не совершит, и надеюсь, больше не попадет на удочку проходимцев...
Мы ужинали в полном молчании. Я сразу пресек все вопросы, перенес все подробности дела на завтрашний день...
Мне приснился странный сон.
Сначала меня пытали огнем и требовали признаний. Кто требовал, я разобрать не мог: на палаче была маска. Потом палач куда-то исчез. Мне стало легко и хорошо. Мне никогда не было так хорошо, даже в тот момент, когда я понял, что Варя любит меня, и в тот день, когда на свет появилась моя Симка.
В комнате, в которой я находился было множество светильников. Светильники висели на потолке, на стенах, причем в несуразном виде, как будто стена - это потолок. Мне показалось, что даже к полу были приклеены шарообразные светильники, которые походили на инопланетные корабли. Вокруг было белым-бело, словно комната завалена снегом. Это был не снег, это был холодный свет. Белый свет. Я лежал на кровати с белым бельем и водил глазами. Я что-то искал. Или кого-то. Я точно знал, что в комнате должен кто-то быть. Вдруг в сторону отъехала невидимая дверь, и появился отец. Во всем белом. За отцом шла бабушка, тоже во всем белом. За бабушкой шла моя мать. И тоже в белом. Отец усадил женщин на края моей кровати, а сам встал рядом.
- Ромка, зачем ты здесь? - спросил он у меня.
- Я просто сплю, - подумав, нашел я вразумительный ответ.
Трое моих родных переглянулись, а бабушка сказала внушительным голосом:
- Мальчик спит.
Отец и мать согласно кивнули.
- Я чувствую какой-то подвох, - пробормотал я, хотел подняться с кровати, но не смог. Хотел обнять своих близких, тоже не смог, тянулся к ним, а они отодвигались от меня, как от прокаженного.
- Ничего не хочешь нам сказать? - спросила мать.
- Мам, мне тебя очень не хватало, - сказал я, проигнорировав ее вопрос.
- Отец заменил тебе меня. И справился с этим замечательно. При жизни я его не ценила. Он всегда очень любил меня, а я...
- Лучше не будем об этом говорить, - ласково осадил маму батя.
- Мой сын однолюб, он доказал это всей своей жизнью, так и не создав новую полноценную семью, - с укоризной произнесла бабушка.
- Он пытался создать семью, - напомнил я. - Но я ему не позволил.
- Я тебе благодарен за это, ты открыл мне глаза, - признался отец, почему-то отводя от меня взгляд. Мама и бабушка смотрели на меня с трогательной заботой и одновременно настороженностью.
- Ты не всё знаешь, папа, - обдуманно заявил я.
- Я знаю всё, я читал твой дневник, - еле слышно проговорил он.
- Как? Откуда?
- Я его нашел совершенно случайно.
- Зря я спрятал дневник у тебя в квартире. Надо было его сжечь. Ты очень расстроился?
- Я тебя совсем не знал, - осторожно увильнул отец от ответа.
- Я тебя убил своими признаниями, - выдохнул я. Моя грудная клетка разрывалась от боли. Опять эта боль! Как она мне надоела! Несколько минут перерыва и снова...- Батя, скажи мне, я должен знать правду: ты умер после того, как прочел мой личный дневник? От твоего ответа зависит мое... моя... многое зависит, - выкрутился я, чтобы не шокировать своих близких.
- Саша, почему ты нам ничего не рассказывал? - удивилась бабушка. - Что ты прочел в его дневнике? Наш мальчик не мог совершить плохих поступков.
- Пусть наш хороший мальчик сам вам обо всем расскажет...
Заключение
Правда о первой истории
Почему я начал вести дневник? Иногда наступает момент, когда хочется излить душу. Исповедоваться. И случается это, когда стоишь на финише жизни. Ты финишировал, но финишную ленту еще не пересек. Лента тебя тормозит, не дает перейти на другой уровень, скажем так. Я атеист, в загробную жизнь не верю. Покойный остается в памяти близких и родных людей, и будет жить до тех пор, пока жива память о нем.
И зачем в этом случае исповедоваться? Лучше остаться в памяти положительным героем...
Но я больше не мог держать в себе прошлое...
Я скоро уйду. Я знаю. Боль... Постоянная боль во всем теле - это ли не доказательство близкого конца. Я должен рассказать всю правду...
Началось всё с Ольги Даниловой. Да, той самой пятнадцатилетней девочки, которая вела двойную жизнь, и которая оборвала свою жизнь в сарае на школьном дворе. Якобы оборвала.
В тот день мы договорились с ней встретиться в два часа дня.
На большой перемене я не пошел вместе со всеми в школьную столовую. Я отправился в Ольге. За день до этого я тоже приходил к ее школе на большой перемене. Ольга Данилова сидела на скамейке под раскидистой ивой, в стороне от всех, и читала книгу. Мне очень хотелось, чтобы Ольга не изменяла своей привычке сидеть в стороне и читать, почти невидимой для чужих глаз. Мое желание было исполнено. Ольга снова притаилась под ивой и погрузилась в чтение.
Я незаметно подкрался к ней сзади и тихо окликнул. Она удивилась, завидев меня. Я пояснил, что пришел раньше назначенного времени по одной причине: после уроков у меня дополнительные занятия по геометрии, о которых я позабыл утром, когда мы договаривались о встрече. Ольга согласилась пойти в сарай сейчас, тем более ключ от сарая лежал в кармане ее школьного фартука.
Я предложил разделиться, не хочу ее компрометировать. Ольга не поняла, чем я могу ее скомпрометировать - не кривой-косой, не бродяжка с улицы, но согласно кивнула и прямиком направилась к сараю, огибая спортивную площадку А я покинул школьный двор, с беспечным видом прошел вдоль забора, выждал, когда меня никто не видит и перемахнул через забор. Ольга уже меня ждала у двери сарая.
Пока Данилова открывала замок, я копался в своем портфеле - будто бы искал фотографии. Ольга зашла первой, я - за ней. Пока она не успела опомниться, я сразу набросил ей на шею веревку-удавку, которую достал из портфеля вместо обещанных фотографий. Ольга ожесточенно сопротивлялась, боролась за свою нелепую жизнь, но я с ней справился, ненависть придала мне сил.