Конечно, отец заинтересовался моим опухшим красным ухом. Я объяснил так: ударили мячом во время футбольного матча. Отец был удовлетворен. Я мечтал об удовлетворении - мечтал вызвать обидчика бабушки на дуэль и застрелить его. Я представлял его лежащим на белом снегу, из раны на груди струйкой вытекает кровь, он корчится, хочет что-то мне сказать, но смерть забирает его. Остекленевший взгляд, красное на белом, запах пороха, тишина...
Обидчика я больше не видел. Я старался не появляться в бабушкином дворе, если и гостил у нее, то сидел в квартире и читал.
Из разговоров бабушки с приятельницами я знал, что наш обидчик постоянно со всеми скандалит, поднимает руку на чужих детей, делает гадости соседям. Но никто с ним не связывается, все отмалчиваются, в итоге мужик совсем распоясался. Когда точка кипения народа достигла максимума, обидчику решили устроить самосуд. Но за обидчика вступилась его супруга, нормальная тетка, которая каждый раз сглаживала конфликтную ситуацию: извинялась, задабривала соседей собственной выпечкой. Соседи ее жалели. Именно супруга злодея служила для народа тормозом для ответных действий. Но не в этот раз. Однако супруга загородила обидчика своим крупным телом и огласила довод в его защиту: надо немного потерпеть, на днях их семья переезжает на другую квартиру в новом микрорайоне. Так и вышло. Народ вздохнул с облегчением.
Дочь Артамонова я помню в общих чертах: высокая, худющая, некрасивая, длинные волосы. Волосы, блестящие, волнистые - ее единственное украшение. Вполне возможно, у нее ангельский характер - не в папочку пошла, и это еще одно ее достоинство. Дочь Артамонова вышла замуж, родила ребенка, а ее мать, супруга Эдуарда Артамонова, сразу нашла повод сбежать от мужа с невыносимым характером - дочери нужна помощь.
То, что Артамонов остался один, сыграло мне на руку.
Номер квартиры мне был известен, я поднялся на нужный этаж и позвонил в дверь. Мне долго не открывали, показалось, что меня изучают через дверной глазок. Наконец, дверь открылась. На пороге стоял хозяин с голым торсом и в сатиновых трусах. В руках он держал надкусанный бутерброд с любительской колбасой.
- Чего тебе? - "любезно" поинтересовался Артамонов и откусил от бутерброда.
- Эдуард Викторович, - обратился я к нему по имени и отчеству, дав понять, что не ошибся адресом, - у меня к вам конфиденциальный разговор. Дело очень серьезное. В ваших же интересах пригласить меня в квартиру.
Наверное, я выглядел, как главный заговорщик во время революционной борьбы трудящихся масс. Артамонов заподозрил неладное, но отодвинулся с прохода, дав понять, что я могу войти.
Хозяин молча указал мне направление, куда мне двигать. Я проследовал согласно направлению и оказался в захламленной гостиной.
Артамонов засунул остатки бутерброда в рот, отряхнул ладони и принялся собираться вещи, которые живописно валялись на всех возможных и невозможных местах. Освободив ближайший ко мне стул, он крякнул - дал понять, что я могу занять это место. Не раздумывая, я сел на стул. И сразу заявил:
- Я все знаю.
Артамонов замер посередине гостиной с охапкой вещей. Недолго думая, бросил охапку на диван, поставил руки в боки, внимательно меня изучил и спросил:
- Ты больной? Если больной, то лечись.
- Я здоровый, - признался я, наслаждаясь произведенным эффектом. Короткая фраза, а как изменила человека!
- Чего тебе надо? - спросил Артамонов, подвинул к себе стул и сел задом наперед, сложив на спинку стула руки, как школьник на парту.
- Чего ж мне надо? - призадумался я. Думал недолго. - Мне надо засадить жену Якова Рыбкина в тюрьму. Только не говорите мне, что впервые слышите фамилию Рыбкин. Яков Рыбкин - это тот человек, который вас шантажировал. Я ничего не перепутал?
- А если и так, то что? Доказательства у тебя есть?
- Еще посоветуйте мне обратиться к Рыбкину, - хмыкнул я.
- А что! И обратись!
- Да где ж мне его искать?! - с большим огорчением произнес я. - Ведь нет нигде Рыбкина Якова Вадимовича! Ищут пожарные, ищет милиция, ищут и не могут найти! - процитировал я вдохновенно. - Может быть вы, Эдуард Викторович, знаете, где найти Рыбкина? Будьте любезны, подскажите. Вам это зачтется.
После таких многообещающих слов, Артамонов заерзал на стуле, убрал локти со спинки, схватился за спинку пальцами с такой силой, будто собрался ее сломать. Спинка стула скрипела, но держалась.
- Эдуард Викторович, - обратился я к хозяину проникновенным голосом, - рано или поздно милиция постучит в вашу дверь. В этом случае ваши... отношения с правоохранительными органами будут развиваться по другому сценарию. Знаете, какой срок вам светит? Не знаете, а я знаю. Доживете ли вы до конца срока, вот вопрос. Но можете облегчить свою участь явкой с повинной и чистосердечным признанием.
- Тебе какая забота? Чего ты обо мне так печешься? Я тебя в первый раз вижу!
- Преследую свои корыстные интересы, я вам об этом уже говорил. Я предлагаю вам сделку: вы напишите чистосердечное признание, укажите на заказчика убийства Рыбкина - его супругу. Напишете, что долго не давали своего согласия, но потом согласились - вам нужны деньги. На что нужны - сами придумайте. Вас обоих осудят, только на разные сроки. Она организатор, вы всего лишь исполнитель. А учитывая ваш возраст и подорванное здоровье, быстро попадете под амнистию.
- С чего ты взял, что я убил Рыбкина? - напряженно спросил Артамонов.
- Я же сказал - я все знаю, - доверительно сообщил я, поддавшись вперед. - Рано или поздно следствие все равно на вас выйдет и поедете вы по тундре, по широкой дороге, - иначе выразился я, не меняя смысла ранее сказанного. - Так-то вот, гражданин Артамонов.
- Я тебе не верю.
- Дело ваше, - пожал я плечами. Я вам сделал выгодное предложение, вы отказались. Теперь я с чистой совестью и с имеющимся на вас компроматом иду в милицию. - Я резко встал на ноги. Так резко, что напугал хозяина.
- Погоди. Мне надо подумать. А вдруг...
- Никакого "вдруг" не будет! Если я берусь за дело, все выходит на "отлично". Сейчас вы напишите под мою диктовку чистосердечное признание, выпьете на ночь снотворное, хорошо выспитесь, а завтра с этим признанием пойдете сдаваться в ближайшее отделение милиции, где вам оформят явку с повинной. И вам легче станет, и я своей цели достигну.
- Чем же тебе насолила эта Рыбкина?
- А это не ваше дело. Ну, что? Согласны?
- У меня есть другой выход?
- Конечно, пуститься в бега, - мстительно сощурившись, предложил я.
- Делать нечего, я согласен, - хриплым голосом произнес Артамонов.
Под мою диктовку он выводил на бумаге пляшущие буквы. Писал, что давно знаком с Марией Рыбкиной, в девичестве Редкозубова, в подробности не вдавался, знакомы и знакомы. Давно не виделись, но однажды Мария заглянула к нему в гости. Посидели, чаю попили, потом она засобиралась домой. Догадался, женщину что-то тревожит, но вопросов не задавал. Захочет, сама расскажет. И она заговорила, уже стоя на пороге - решилась-таки. Без всяких вступительных слов предложила старому знакомому убить ее мужа. Эдуард удивился, покрутил пальцем у виска, перевел разговор в шутку. Но Мария не шутила, предложила большие деньги за убийство мужа. Он отказывался, она настаивала, в итоге взял время на раздумье. И потом согласился.