- Дед, ну ты чего, - обратилась к нему внучка, - не переживай, ничего с отцом не случится. Погуляет и вернется, не впервой. - Никак обняла дедушку, по его лицу, по бороздкам морщин побежали слезы. Редкая жалость, участие близкого человека отняла последние силы. В обнимку дед с внучкой подошли к дивану и дружно сели.
Не ожидая приглашения, мы тоже расселись кто куда. Варя пристроилась рядом с дедом и его внучкой. Все это время я продолжал держать в руках фотоальбом. Фото приятелей - Паскаля Гнилорыбова и Трофима Ганкина - лежало сверху, прижатое к альбому большим пальцем.
- Чем это вы занимаетесь?! - пошла в атаку Ника. - Ищите преступников среди знакомых и родственников?!
- Альбом валялся на полу, - опередил меня Федор. - Просто так альбомы на полу не валяются, - нравоучительным тоном изрек он.
Ника приподнялась и выхватила у меня фотографию приятелей.
- Я так понимаю, что и дядя Трофим тоже оказался в числе подозреваемых.
- Фотография выпала, когда я взял альбом в руки, - пояснил я, злясь на себя: почему я должен оправдываться перед этой пигалицей?! - Петр Петрович, мне нужны координаты Трофима Ганкина, - обратился я к хозяину.
Всё, что я хотел узнать, я узнал...
Я отклонил предложение детей "обсудить и подумать", заявив, что еще ничего для себя не решил, и пожелал им спокойной ночи.
Наутро я будто бы все для себя решил. Решение можно выразить одним вопросом: "А мне это нужно?" Не нужно.
Скорее всего.
Решение было нетвердым, к окончанию завтрака в полном одиночестве решение "размякло", привело к следующим доводам в пользу моего участия в расследовании:
Во-первых, любой авторитет у детей надо постоянно подкреплять делами с успешным завершением. На успешное завершение дела я надеюсь, но не уверен. Буду стараться. Во-вторых, мне самому интересно, что же произошло в квартире Гнилорыбовых и куда подевался сын хозяина, Паскаль Петрович. В-третьих, жаль старика, хочется ему помочь.
Когда дети появились в кухне, я укрепился в желании провести расследование. Но от их помощи отказался, напомнил о труде на благо школы, и ушел на работу. Никто не освобождал меня от своих обязанностей. Во время обеденного перерыва я собирался наведаться к приятелю Паскаля Гнилорыбова, Трофиму Ганкину, который жил, к счастью, в непосредственной близости от моего места работы.
Кроме основной работы я имел подработку - оказывал профессиональные услуги двум малым предприятиях: вел бухгалтерию, проще говоря. Деньги платили небольшие, но вкупе получалось уже кое-что. Отец о моих подработках ничего не знал, по отношению к нему я жил по принципу: меньше знает, лучше спит. А то начнет выговаривать: эти кооператорщики все варюги, их место на нарах, а ты им помогаешь обманывать государство, тоже загремишь на нары...
Жизнь в девяностых в очередной раз доказала мне, что я выбрал правильную профессию: могу заработать своей семье на хлеб с маслом.
В обеденный перерыв я делал "левую" работу, потому не успел забежать к Ганкину. Успокоил себя тем, что в рабочее время едва ли застал его дома. А вот вечером...
После работы я отправился к приятелю пропавшего Паскаля Гнилорыбова. По дороге размышлял: почему следствие не заинтересовалось альбомом с фотографиями, который валялся на полу. Милиция халатно отнеслась к своим обязанностям, составила протокол, отпечатала квартиру и уехала...
Трофим Ганкин только что вернулся с работы. Он успел снять один кроссовок, второй еще был на его ноге, но он пытался его стянуться, когда открыл мне входную дверь.
- Тебе кого? - спросил хозяин.
- Если вы - Трофим Ганкин, то вас.
- Я-то Ганкин, а ты что за ферзь?
- Я занимаюсь частным сыском, меня нанял Петр Петрович Гнилорыбов для расследования дела об исчезновении его сына Паскаля. Когда вы видели своего друга в последний раз?
Трофим что-то прикинул в уме и назвал день, когда Паскаль исчез.
- Мы встретились с ним в магазине. Я продукты покупал для матери, моя мать живет неподалеку от дома Петра Петровича, отца Пашки. Пашка зашел за бутылкой. Он уже был в подпитии. Но не так чтобы очень. Обрадовался, увидев меня, пригласил в гости. Я согласился, но сначала забежал в матери, продукты отдал. Потом - к Пашке. Мы выпили. Вспомнили время молодое, стали смотреть фотографии. Наткнулись на свадебное фото Пашки с Эрой, Пашка начал ревновать: будто бы я к его жене подъезжал. Не было этого! Его Эра не в моем вкусе. Но не скрою, она сама на меня вешалась, а я ее отшил. Шалава она, Эра эта.
- Вы задрались? Я видел следы красного цвета, похожие на кровь рядом с тем местом, где лежал ковер.
- Ну, врезал я ему по морде, когда он нелицеприятно отозвался о моей бывшей жене. Она хоть и бывшая, и уже успела выскочить замуж за другого, но я никому не позволю ее оскорблять.
- Вы врезали приятелю по морде, он упал, ударился головой и умер. Вы испугались, закатали тело в ковер и вывезли. Где тело Паскаля Гнилорыбова? Отвечайте!
- Слышь, мужик, ты мне дело не шей, я Пашку не убивал. По морде дал, признаю. От удара Пашка своим телом распахнул дверь спальни Петра Петровича и завалился на ковер. Мягко приземлился. Я назвал его... нехорошим словом и ушел.
- Паскаль был жив?
- Живее всех живых. Матерился, как сапожник.
- Что-то вы не очень удивились, когда я сказал, что Гнилорыбов-старший разыскивает Гнилорыбова-младшего?
- Не удивился и заметь - не испугался, значит, совесть моя чиста! - возрадовался своей догадливости Ганкин.
- Почему не удивились? - повторил я свой вопрос.
- А чему удивляться: Пашка запил и пошел вразнос. Кто его знает, где его черти носят. Рано или поздно явится, никуда не денется.
- Подобное уже случалось?
- Бывало запивал, по три дня где-то куролесил, потом к отцу возвращался.
- А когда вы были в гостях у Паскаля Петровича, его любимую медвежью шкуру видели? - на всякий случай спросил я.
- В том-то все и дело - не было шкуры! Уж как Пашка печалился, слезы лил по ней. Говорит, точно батя забрал, когда он в магазин за бутылкой бегал. Забрал и выбросил, подальше от дома. Пашка собирался идти искать свою шкуру. В смысле, не свою, конечно, медвежью. Наверное, пошел искать и нашел себе подходящую компанию, с которой и гудит по сей день.
- Одно меня удивляет: если ваш приятель, как вы утверждаете, после падения матерился, как сапожник, то почему вы убрали со стола и перемыли посуду? Чтобы никто не догадался, что в квартире сын хозяина был не один? Отпечатки пальцев могли подсказать, с кем он пил, потом подрался, упал и скончался? Это называется непредумышленное убийство. Вы, Трофим, не хотели убивать Паскаля Гнилорыбова? Всё вышло случайно? Не рассчитали силу дара, к тому же ваш приятель плохо держался на ногах.
- Что за бред! - взревел Ганкин, - не надо вешать на меня убийство Пашки! Он хоть и... нехороший человек - может словом обидеть, но я его не убивал! В сердцах дал в морду... Да, он отключился... Может быть, просто уснул... Но он дышал, я проверял... А посуду убрал со стола... так, на всякий случай.
- Надо было вызвать "Скорую". Вдруг вашему приятелю была необходима медицинская помощь.
- Конечно необходима, но только для того, чтобы закрыть его в палате без возможности опохмеляться. А раз Пашка исчез, но он живее всех живых. Говорю же - пошел искать приключения на одно место. Больше мне добавить нечего, гражданин частный сыщик...
Мне оставалось распрощаться с Трофимом Ганкиным и отправиться домой не солоно хлебавши.
По дороге почему-то вспомнился другой Трофим, Трофим Ильич Нестеров, невинно пострадавший двадцать лет назад. Этого человека убийца перепутал с моим отцом...