2. Мой отец – сокол
Я всегда знала, что у отца имеются проблемы с речью. Иногда слова застревали у него внутри, и он начинал заикаться, подобно испорченной пластинке, несколько раз повторяя один и тот же слог. Мы все терпеливо ждали, когда же он сумеет произнести слово до конца. Отец говорил, что в горле у него словно вырастает стена. Звуки «м», «п» и «к» были его злейшими врагами. Я иногда шутила, что отец зовет меня джани главным образом потому, что это слово ему легче произнести, чем мое имя Малала. Заикание – серьезная неприятность для всякого человека, в особенности для того, кто любит говорить и читать стихи. У моего отца этот дефект был наследственным – несколько его родственников страдали от заикания. К тому же, когда отец был маленьким, его отец, мой дедушка, значительно усугубил проблему, грозно возвышая голос всякий раз, когда сын начинал спотыкаться посреди слова.
– Сплюнь дрянь, которая у тебя во рту! – кричал он, и сын в результате застревал на полуслове намертво.
Моего дедушку с отцовской стороны звали Рохул Амин, что означает «честный дух». К тому же это священное имя архангела Гавриила. Дедушка так гордился своим именем, что, представляясь людям, всегда читал знаменитую суру, где это имя упоминалось. Он отличался вспыльчивым и нетерпеливым нравом и приходил в ярость из-за малейшей ерунды, например из-за разбитой чашки или забредшей в огород курицы. Лицо его наливалось кровью, и он начинал швырять на пол все, что попадалось под руку. Бабушку я не застала в живых, но отец вспоминал, как она иногда подшучивала над дедушкой.
– За то, что мы видим тебя только хмурым и сердитым, пусть Аллах после моей смерти пошлет тебе жену, которая не умеет улыбаться, – говорила она.
Заикание сына так тревожило бабушку, что, когда он был еще маленьким мальчиком, она повела его к некоему человеку, известному своей святой жизнью и способностью исцелять недуги. Сначала им пришлось долго ехать на автобусе, потом целый час подниматься пешком на холм, где жил целитель. Хорошо, что с ними был племянник бабушки, Фазли Хаким, который нес ребенка на плечах. Целителя звали Левано Пир, что означает «святой безумцев», потому что он помог многим лунатикам. Увидев отца, он первым делом приказал ему открыть рот и плюнул туда. Потом взял в рот комок гур, черной патоки, сделанной из сахарного тростника, обильно смочил собственной слюной и отдал бабушке, приказав каждый день отламывать по кусочку и давать сыну. Увы, лечение не помогло. Пожалуй, отец стал заикаться еще сильнее, по крайней мере, так считали некоторые родственники. Когда отцу было тринадцать лет, он сообщил моему дедушке, что собирается участвовать в публичном состязании ораторов. Дедушка был поражен.
– Где уж тебе, заике, выступать на публике! – рассмеялся он. – Тебе требуется не меньше двух минут, чтобы просто поздороваться с человеком.
– Не волнуйся, – ответил отец. – Напиши речь, а я ее произнесу!
Дедушка был известен своим красноречием. Он преподавал богословие в государственной школе, расположенной в деревне Шахпур. К тому же он служил имамом в местной мечети. Когда он говорил, люди слушали как завороженные. Его проповеди по пятницам производили на молящихся такое сильное впечатление, что жители горных деревень специально приезжали на осликах или приходили пешком, чтобы послушать дедушку.
Отец мой происходит из большой семьи. Правда, брат у него всего один, зато сестер пятеро. Мой дядя Саид Рамзан намного старше отца, я зову его хан дада. Баркана, деревня, где они жили, была очень маленькой и бедной. Семья ютилась в ветхом одноэтажном доме с глиняной крышей, которая во время дождя сильно протекала. Как в большинстве семей, мальчики ходили в школу, а девочки сидели дома.
– Все, что оставалось моим сестрам, – ждать, когда их выдадут замуж, – вспоминал отец.
Помимо школы, сестры отца были лишены и других благ и преимуществ, предназначенных исключительно для сыновей. По утрам мальчики пили сливки или молоко, а девочки – пустой чай. Яйца тоже доставались только мальчикам. Если к обеду готовили курицу, девочки обсасывали крылышки и шейку, а мой отец, дядя и дедушка лакомились грудкой.
– С ранних лет я понял, что мне живется куда лучше, чем сестрам, – рассказывал отец.
В деревне, где он родился и вырос, было трудно найти себе развлечение. Там не было даже крикетной площадки, а телевизор имелся только в одном доме. По пятницам отец и дядя ходили в мечеть, где дедушка произносил молитвы, стоя на кафедре, а собравшиеся благоговейно внимали ему. Иногда голос его возвышался и обретал такую мощь, что балки под куполом мечети сотрясались.