Алексей – здоровый, под два метра ростом и с кулаками размером с тыкву, мог один поднять тушу мяса. Игорю всего двадцать пять, но матерится и пьет так, как будто ему все сорок. Василия зовут Пузом за большое пивное брюхо. Был еще Санек, молодой и странный парень. Не общительный, почти не пьющий и не курящий. Молодое лицо было слегка испорчено темными кругами под глазами, выдающими нервную усталость, да затравленным взглядом, как у волчонка. Не то чтобы его недолюбливали, просто своей замкнутостью и «правильностью» он смущал всю бригаду.
В грузчики идут по разным причинам. Сам Гаврилыч любил выпить. Был он и токарем, и слесарем, и начальником склада, и бригадиром на большом машиностроительном заводе. Но со временем его попойки привели его туда, где можно пить не опасаясь, что тебя выгонят с работы. Однако прежние заслуги его не забылись, и он был поставлен бригадиром, так как хоть он и был пьяницей, люди его все-таки слушались.
Вот Алексей, наверное, просто был глупым. Бог дал силы, а ума – не дал. Устроил однажды драку на улице, не рассчитал силы да сделал человека калекой. Попал в тюрьму на два года. Освободился, попробовал поискать нормальную работу – не берут! А воровать не умеет, вот и пошел вагоны грузить.
У Игоря была своя философия. Он любил не зависеть от работы. Пришел, разгрузил вагон, получил деньги и – гуляй себе на здоровье. У него всего девять классов образования, да и амбиций никаких. Лишь бы на жизнь хватало.
Пузо просто любил выпить, а работать не любил. Потому пару раз в неделю поразгружать вагоны считал своей настоящей профессией, и был этим доволен.
Про Санька знали только, что у него два высших образования. Вроде политехнический закончил и судостроительный. А вот работает грузчиком. Только бригадира это не удивляло, он знал, что сюда разный люд попадает. И зеки, и учителя, и врачи, и алкаши, и трезвенники, даже один профессор попадался ему. Кто-то поработает пару деньков и уйдет. А кто-то так остается. Здесь ведь если крутиться, то можно и зарабатывать хорошо, и паек иметь. Работай себе да кради потихоньку, главное, делиться не забывай, а воруя – не наглей.
***
Как и было запланировано, через два часа вагон был разгружен. Начальник закрыл склад, подошел к бригадиру, извлек из увесистой кожаной барсетки пачку денег и уставился на Гаврилыча.
– Ты же знаешь, сколько надо, – сказал бригадир.
Начальник вздохнул, отсчитал нужную сумму и протянул ее бригадиру в руки. Руки эти были жилистые, мозолистые – привыкшие к труду.
После работы мужики собрались в каптерке, они успели переодеться и переобуться. Рабочая одежда была вывешена на «стальке», натянутой от стенки до стенки, под которой стояла маленькая буржуйка. Здесь еще находился сбитый из досок стол, и такие же скамейки.
– Ну что, мужики, – сказал бригадир, – Кто в магазин побежит?
Соорудив на лице довольную улыбку, Пузо отвечал:
– Да пусть Санек сбегает. Он уже знает, что там брать надо.
– Я схожу, – пробасил Алексей.
Этот здоровый малый не любил странного, тихого Санька и не доверял ему деньги. А вдруг кто пристанет к нему? Он же и сдачи дать не может!
Порешили на том, что пойдет в магазин Алексей, а Санек пусть домой отправляется. Он все равно не пьет, да и скуку вносит в компанию.
Через пять минут Алексей мчался в вечерний магазин за водкой, а Санек, припрятав у сердца свои деньги, медленными шагами уставшего человека направлялся домой.
***
Санек любил выбирать домой совершенно разные маршруты. Так он вносил в свою жизнь хоть какое-то разнообразие. Его можно было увидеть бредущим то среди многоэтажек элитных домов, то среди серых коробок хрущевок, то и вовсе в каких-то буераках. Буераки он любил больше всего. Словно его туда тянула неведомая сила, которую он даже не пытался понять. Как будто душа ищет невидимую, неосознанную цель.
Между городом и гигантским заводом пролегал огромный овраг, который простирался на несколько десятков километров в длину и метров сто в ширину. Говорят, что овраг постоянно продолжает расти. Там, где он опасно приближался к заводскому забору и железной дороге, на самосвалах подвозили землю и высаживали на ней деревья. Со стороны города, до домов, овраг не дотягивался и им никто не занимался. Казалось, что в городе существует три царства – три разных мира. Первым царством был сам город с быстрым и пестрым ритмом жизни. Вторым царством был завод и примыкающая к нему железная дорога. Там тоже кипела жизнь, но лишенная эмоций. Люди как роботы изо дня в день молча делали свою работу. И третье царство – «царство Аида», то есть, этот овраг.
На самом дне оврага, на глинистых берегах небольшого ручья было разбросано множество коробок и ящиков. По ночам там горели костры, а днем можно было увидеть кучу бутылок, оставленных с ночи бродягами, да одиноко гуляющих среди отбросов бездомных собак, которые тщетно искали, чем бы поживиться.
Санек боялся этого мира ровно настолько, насколько он был ему любопытен. Он часто пересекал овраг днем, когда жители «подземного мира» ищут себе пропитание в большом городе, но вечером он еще не бывал здесь ни разу. Именно сегодня какая-то сила потянула его пересечь овраг после окончания рабочего дня.
Если не знать, где спускаться в низину, то можно было запросто переломать себе ноги. Санек знал тропинку, по которой ходил днем, и потому вскоре уже был на дне оврага. Близко к пылающим кострам он не подходил, боясь нарушить чужой покой своим присутствием.
Разглядывая жизнь и быт призраков, обитающих в здешних местах, молодой человек не увидел ничего нового для себя. Женщины и мужчины, сидя у костров, что-то жарили на огне, что-то пили из бутылок, прямо из горла. Они ссорились, спорили и дрались. От них сильно пахло падалью и тленом.
Понаблюдав пару минут за их жизнью, Санек отправился дальше в сторону своего дома. Он пробрался через заросли камыша и начал подниматься на другую сторону оврага. Когда крутой подъем был преодолен, парень вдруг заметил в десяти метрах от себя человека, который стоял перед мольбертом и был настолько занят рисованием, что не заметил чужака.
Художнику было около пятидесяти лет, он обладал заостренными чертами лица и небольшой светлой бородой. Глаза его были чуть зажмурены, напоминали щелочки. Длинные волосы, зачесанные назад, подчеркивали, какой открытый и широкий у него лоб.
На белом листе, прикрепленном к мольберту, угадывались очертания оврага.
Санек застыл на месте от удивления. Ладно, он сам – чудак, который любит бродить по оврагу, а этот человек не просто созерцает, а творит, вдохновляясь этим ужасным местом! Санек и представить себе не мог, чтобы кого-то в этом мире могли еще интересовать такие вещи.