Показывать Испанию испанцам — один страх. Сколько раз мы морщились, сквернословили, когда иностранцы изображали нам на сцене российскую жизнь.
Перед первой «Кармен» я так волновалась, что попросила у портнихи настоя пустырника — случай для меня не типичный. Но когда в самом конце на мои финальные поклоны мадридский зал стоя скандировал «оле», глаза мои увлажнились...
А потом в Москву приехал заместитель министра культуры Испании сеньор Гарридо. Классическая труппа национального балета Мадрида осталась в тот год без руководителя, и было решено предложить этот пост мне. Коли соглашусь (разве это мне неинтересно будет?..).
Гарридо пришел к нам домой на Горького, сопровождаемый прямодушным, исполнительным Сережей Селивановым, курировавшим тогда в Госконцерте испаноязычные страны. Уже второй год перестройки. И дело сладилось быстро. Вот контракт уже подписан. Госконцерт вручает мне памятку с его условиями (все опять Госконцерту, мне — фига на постном масле — суточные). Днями надо лететь в Мадрид.
Аэропорт Барахас. Я не раз видела его в видовых фильмах, фотоальбомах. Но как передашь вкус жаркого, сухого, как в сауне, мадридского воздуха, который, почти обжигая, врывается в твои закондиционированные легкие?.. Вышколенный шофер Карлос распахивает дверцы темно-синего «мерседеса». Путь держим в «Палас-отель».
Отсюда рукой подать до старинного театра Сарсуэла. Там под одной крышей уважительно уживаются — опера, старинная испанская классическая оперетта, балет Националь де Эспана (фантастическая труппа фламенко) и балет Лирико-Националь. Это уже я. Это — труппа классического балета. Классики у испанцев раньше почти не было, не было и традиций. Труппа совсем молодая. Однако многообещающая. Заметно сразу мне, что все танцоры хотят всерьез работать. Внимательно, поглощенно вслушиваются в каждое замечание, реплику.
С чего же мне лучше начать?
Всегда бездумно повторяла я за людьми, если дело касалось чего-либо запутанного, интрижного: «О, это — тайна мадридского двора». А есть у фразы первоначальный смысл? Почему мадридского? Мадридский двор то и дело приглашает меня на приемы, пиршества. Поглощая пузырящийся суп из бычьих хвостов, хрустя ароматными салатами с пиньёнес, я никаких таинств вокруг — про себя — не отмечаю. Кругом люди как люди. Милые люди. Но вот в театре...
С первых же дней меня неприметно, но основательно погружают в зыбкое состояние перманентной двадцатичетырехчасовой интриги. Мягко, нежно, преданно, с обезоруживающей откровенностью подводят к собственному вроде бы решению, что солист А. никак не подходит к роли Б. Но солист В. просто появился на земле лишь для того, чтобы станцевать эту партию. Станцует, потрясет мир, а там может и умереть спокойно. Запомнит его человечество. А балерина Г. так стара и совершенно неподходяща для партии Д. (а Г. всего 19 лет), что наша взыскательная критика, больше жизни любящая правду и только правду, будет в шоке до конца своих дней. Тут нужно поставить балерину Е., только Е., никого больше (а Е., между прочим, 27 лет, не ленюсь сравнить цифры). Каждый из моих помощников, а их у меня немало, принимается тихонько, но мощно тянуть одеяло на себя. Меня начинает покачивать, подергивать, потряхивать. Но пока держусь, сопротивляюсь. Хотя вскорости я все же окончательно запутываюсь — кто с кем спит, кто под чьей туфлей, кто с кем состоит в родстве и потому такой несравненный гений... Паутина интриг простирается и на грядущий репертуар. Мне нелегко. А может, это все и есть мадридский двор?..
Но терзают меня интригою мои помощники. Собственно труппа принимает своего нового руководителя сердечно, мне с нею мало забот. Меня понимают. Впрочем, какой-то знаменитый дирижер, кажется, Бруно Вальтер, отметил, что максимум, на что может рассчитывать главный дирижер оркестра, — это благожелательный нейтралитет. Благожелательный нейтралитет ко мне определенно был.
Мы разучили и показали публике балеты Фокина, Баланчина, Бежара, Мендеса, Альберто Алонсо. И старую классику — отдельные акты из «Лебединого», «Раймонды», «Пахиты». И конечно, несколько балетов современных испанских хореографов.
Мое внимание привлекают работы Хосе Гранеро. Его блистательную «Медею» я видела раньше еще в Москве, когда труппа «Балет Националь де Эспана» показала ее на сцене театра Станиславского. Языком фламенко Гранеро смог захватывающе рассказать сюжет древней драмы, отчеканить трагические характеры. Надо обязательно позвать Гранеро в нашу труппу. Он наверняка сможет создать что-то необычное, свежее и на базе классического танца.