В его испепеляющем взгляде отразилась вся ненависть к тому, что символизировала регалия. И Ангус даже не пытался ее скрыть.
Жадность, коррупция и моральное разложение.
Резким движением руки он сорвал флаг.
Одобряющие возгласы среди сенаторов усилились.
Арктур вглядывался в лица людей в зале Сената, и тех, кто стоял вокруг него на балконе. Как они аплодировали и выкрикивали слова поддержки. Он был поражен тем, насколько люди очарованы отцом. Разве они не видят, какой он есть на самом деле? Обычный упрямый человек, который не умеет слушать! В этот момент решение окончательно созрело в Арктуре.
Неважно, каков на самом деле человек, важно только то, каким видят его окружающие. Люди Корхала не знали настоящего Ангуса Менгска. Они знали только то, что он демонстрировал им. Просчитанная манера поведения и поступков, направленная на то, чтобы завоевать их доверие. И тот факт, что Ангус обычный человек, и что он тоже мог ошибаться, как все они, — не имел никакого значения. Все, что имело значение, это то, как он трактовал происходящее, и что обещал им.
Арктур всегда знал, что обычными людьми легко манипулировать, но видеть то, как априори образованных мужчин и женщин так просто увлечь за собой, стало для него откровением.
Он сел на место, когда его отец прошел через весь Сенат к трибуне генерального консула, купаясь в рукоплесканиях сенаторов-единомышленников. Это был полезный урок, в торжестве силы очарования над действительностью, но у Арктура не было никакого желания слушать напыщенную речь отца о беззакониях Конфедерации.
Он уже достаточно наслушался, за свою недолгую жизнь. Столько, что хватит на целую жизнь.
Пришло его время.
Арктур глубоко вздохнул. Он нащупал во внутреннем кармане куртки пакет и вытащил наружу пачку хрустящих листов, которые подписал этим утром. Арктур положил их на колени и посмотрел на мать, чувствуя вину за то, что собирался сделать. Тем не менее, он знал, что для него лично, это верное решение. Потому что этого хочет он сам.
Почувствовав на себе взгляд, Кэтрин Менгск взглянула на сына. Ритм ее аплодисментов нарушился, когда она увидела бумаги Арктура, а также то, что было изображено на верхнем колонтитуле.
— Арктур, — произнесла она, недоумевая. — Что это такое?
— Это повестка, мама, — ответил Арктур. — Десантный корпус Конфедерации. Сегодня утром я подписал контракт.
Кэтрин изучила бумаги, и ее смятение обернулось в леденящий сердце ужас.
— Арктур, нет… Только не это… Зачем ты это сделал?
Кэтрин потянулась, чтобы выхватить бумаги у Арктура. Парень среагировал быстрее и спрятал их прежде, чем мать смогла швырнуть их в зал, в качестве приветствия толпой сенатора.
— Арктур, что ты натворил! — воскликнула женщина. — Почему, скажи мне!
— Я завербовался.
— Нет! Нет, ты не сделал этого, — все еще отказываясь верить в происходящее, произнесла Кэтрин. — Ты не можешь так поступить! Арктур, если это шутка, то очень плохая шутка!
— Я не шучу, мама, — ответил Арктур. — С сегодняшнего дня, я часть офицерского корпуса 33-й десантно-штурмового дивизиона под командованием Брантигэна Фоула.
— Нет, ты бы не сделал этого. Это ведь шутка, так? — повторила Кэтрин, и Арктур увидел настоящую панику в глазах матери. — Скажи мне, что это одна из твоих дурацких шуток!
Голос Кэтрин сорвался на крик.
Люди, смотревшие вниз, начали оборачиваться к разворачивающейся на балконе драме. Однако из-за раздающихся в Сенате аплодисментов и приветствий никто не мог разобрать ни слова, кроме ближайших по местам соседей.
— Это не шутка, мама, — сказал Арктур. Его сердце заполнила холодная ярость при мысли о том, что самое важное его решение расценивается как шутка.
"Это моя жизнь, а она думает, что я шучу?"
— Я сегодня уезжаю, добавил он.
Мать ударила его по щеке.
Когда ладонь Кэтрин соприкоснулась с щекой сына, выдох удивления среди присутствующих разбежался как рябь по воде.
— Ты глупый бестолковый мальчик, — набросилась на Арктура Кэтрин. — Глупый и эгоистичный парнишка. Таким образом ты хочешь насолить отцу? Сделать мне больно? Ты хоть подумал о том, что ты сделал?
— Я прекрасно представляю, что делаю, — сказал Арктур. Оскорбительная пощечина лишь укрепила его в принятом решении. — И ты только что облегчила мне задачу.
Кэтрин потянулась к нему, но Арктур убрал ее руки и встал на ноги. Мать смотрела на него снизу вверх. На ее глазах показались слезы.
— До свидания, мама, — ровным голосом сказал Арктур, засовывая документы в карман куртки. — Извинись за меня перед Дороти, и скажи, что у меня не было возможности попрощаться с ней лично. Скажи, что я обязательно напишу ей.
— Нет! — Кэтрин зарыдала, но ее плач поглотили аплодисменты, что по-прежнему грохотали в палате Сената. — Арктур, Боже мой, пожалуйста, не делай этого… подожди!
Казалось, Арктур не заметил ужасное состояние матери, ее горе и печаль. Гордо подняв голову, он пошел сквозь толпу сидящих в галерее людей, чувствуя на себе удивленные взгляды, намереваясь покинуть это место с достоинством.
Сильная рука схватила его. Арктур повернулся, чтобы разобраться с человеком, посмевшим сделать это.
Перед ним стоял Айлин Пастер. Лицо посла Умоджи дышало гневом.
— Ваш отец никогда не простит вам этого, Арктур.
— А я и не прошу его, — отрезал Арктур, освобождаясь от хватки.
— Вы могли это сделать это в любой момент, тогда почему именно сегодня? — не отставал Пастер.
Арктур посмотрел мужчине в глаза. В его пристальном стальном взгляде Айлин Пастер увидел нечто такое, что невольно отшатнулся, как будто его ударили
— Иногда, чтобы поставить точку, необходимо сделать нечто из ряда вон выходящее, — сказал Арктур.
Пастер осуждающе покачал головой и оглянулся на плачущую Кэтрин.
— Ну что ж парень, — с сожалением сказал он, — ты сделал это. Будем надеяться, что тебе не придется жалеть об этом.
— Не придется, — обещал Арктур и, развернувшись, ушел.
Книга вторая
Арктур
Глава VII
Десантный катер типа «Выбрасывающий» ревел в верхних слоях атмосферы Сунъяна. За его крыльями бушевал огонь, а по бронированным пластинам тепловой защиты проходили всполохи оранжевого пламени. Это делало его похожим на парящего феникса. Быстро снижаясь к поверхности планеты, судно оставляло за собой полосы конденсационного следа.
Этот летательный аппарат был доказательством того, что достаточно иметь пару больших двигателей, чтобы удержаться в воздухе. Когда судно вошло в атмосферу его двигатели, находящиеся за короткими изогнутыми вниз крыльями, изрыгнули струи пламени.
Десантные катера предназначались для переброски вооруженных сил Конфедерации, — быстро и безопасно, хотя ни с одной из этих двух задач они не справлялись особенно хорошо. Вцепившись в металлическую стойку рядом со своей головой, Арктур понимал, что несмотря на все другие соображения, удобство определенно не входило в цели конструкторов.
Подобные машины могли нести в своих грузовых отсеках что угодно, от пехоты до осадных танков. Отсек, отведенный для бронированных десантников Арктура — его отделение носило название «Доминион», — был похож на промасленную и запыленную металлическую пещеру.
«ДесКаВ»[31] вздрогнул, когда пошел на снижение. Шум ветра и рев двигателей делали обычные разговоры невозможными, приходилось пользоваться шлемофонами. Помимо шестерых солдат в бронескафандрах катер нес огромный осадный танк; и его гигантский поскрипывающий корпус, закрепленный несколькими гремящими цепями, занимал большую часть пространства в трюме. Перевозка такого количества солдат вместе с осадным танком являлось нарушением устава, но на такое размещение пришел приказ сверху, а Арктур не собирался обсуждать приказы на таком раннем этапе своей карьеры.