"Если бы вы только знали, как легко", — подумал Арктур.
Ресторан представлял собой удивительную смесь из вульгарности крайних миров и шика центральных. Арктур так не смог определиться — отвратное заведение, или чарующее. Жюлиана приняла решение за него, когда при виде «бара» рассмеялась и захлопала в ладоши, после чего объявила, что это как раз то, что надо.
Слой краски на деревянном полу выцвел и местами протерся ногами тысяч обедающих. В помещении было дымно и пахло чем-то очень знакомым. В ресторане оказалось около сотни людей. Их оживленные разговоры сливались в единый гул, что способствовало атмосфере уюта.
Молодые люди сели без какой-либо суеты в уютный уголок, отгороженный от соседних столиков деревянной ширмой со вставками из цветного стекла. Сиденья оказались комфортными, а хорошенькая официантка, принявшая у них заказ, казалось искренне рада обслуживать их.
Они немного поговорили на отвлеченные темы. Жюлиана поделилась с Арктуром о том, как прошел последний год обучения в Умоджанском Институте и как ей новая жизнь в лице многообещающего юриста. Она начала работать помощницей юрисконсульта в фирме, специализирующейся на законах о звездном транспорте, и надеялась получить высшую категорию юриста максимум, уже через пару лет.
Жюлиана вместе с отцом регулярно посещала Корхал, где встречалась с отцом Арктура, но девушка чувствовала, что эта тема не будет способствовать приятному времяпрепровождению. Поэтому она тактично избегала упоминаний о Корхале.
В свою очередь, Арктур рассказал девушке о жизни в армии, о своем путешествии на Прайдуотер и о битве в каньоне Туранга. Правда он опустил некоторые кровавые детали и умолчал о своем безразличии к смертям, которым он послужил причиной.
Некоторые вещи были не к столу.
Еду принесли оперативно, и Арктур приятно удивился, что блюда оказались превосходными. В его заказ входила андуильская ветчина и креветки в остром горчичном соусе. Жюлиана взяла кремовую поленту с грибами и рагу с колбасками. Они поделились друг с другом блюдами и, наполнив бокалы вином из полупрозрачного голубого цвета графина, выпили.
Во время еды молодые люди, отбросив скромность, неприкрыто флиртовали. Арктур старался не перебарщивать с комплиментами, разбавляя их искрометным юмором, чтобы поддерживать улыбку Жюлианы, а она частенько тянулась, чтобы взять его за руку или смахнуть пыль с плеча. Беседа протекала естественно и непринужденно, и Арктур обнаружил, что даже не подозревал о том, какое искреннее наслаждение ему доставляет это общение.
Жюлиана сделала глоток вина и спросила:
— Итак, тебе нравится быть солдатом?
Вопрос застал Арктура врасплох. Ведь, когда он рассказывал о буднях в армии, то был предельно осторожен, и описывал все настолько нейтрально, насколько это было возможно, ничем не показывая своего отношения к службе.
— Полагаю, что да, — помедлив, ответил он. — Думаю, большинство аспектов мне скорее нравится, чем наоборот. По крайней мере, пока ты делаешь то, что велят, все не так плохо.
— Я не могу представить, что это тебе по нраву, — сказала Жюлиана.
— По существу, у меня нет проблем с руководством, — начал объяснять Арктур. — У меня возникают проблемы, когда я думаю, что человек, отдающий приказы, идиот. Думаю, что армия, как и любая другая организация, имеет в своей структуре и хороших и плохих людей. Беда в том, что в армии из-за плохих парней меня могут убить.
— Не говори так, — предупредила Жюлиана, — не хорошо испытывать судьбу.
Арктур с усмешкой отмахнулся.
— Судьба? Я не верю в судьбу. Человек принимает решения и пожинает их последствия. Логика и последовательность, вот что определяет нашу жизнь, а не судьба. Так или иначе, сейчас, когда я прошел через настоящий бой, до повышения осталось как рукой подать. И тогда мне не придется торчать на передовой.
— Я же тебе говорила! — рассмеялась Жюлиана. — Говорила, что ты скоро станешь генералом.
— Ну, ты говорила про шесть месяцев. Я думаю, что это займет чуть больше времени.
— Зануда, — скорчила гримаску девушка.
— Прости.
— А как у тебя успехи в горном деле? Изыскательские работы и тому подобное, тебе все еще нравятся?
Арктур пожал плечами.
— Пока только захват горнодобывающих комплексов, что кажется, является нормой на пограничных территориях. Разведка дивизии — одно название, что разведка. Разведотдел посылает бойскаутов на какую-нибудь планету, чтобы разузнать, что там добывают, кто добывает, и кому они подчиняются. Затем их ищейки рыщут по сети в поисках законной лазейки или криминальных записей, которые можно будет использовать для обоснования введения в нужные районы вооруженных пехотинцев. А те в свою очередь, вынуждают шахтеров убраться.
— Это ужасно, — сказала Жюлиана, покачав головой. — А Совет Тарсониса еще удивляется, почему Умоджа не хочет вступать в альянс.
— Хотя это не так плохо. Я изучил некоторое горнодобывающее оборудование Конфедерации, когда они демонтировали его, и много для себя почерпнул. Хотя бы то, как не надо управлять работающей шахтой.
— Но Конфедерация крадет те прииски, — сказала Жюлиана. — Мой отец говорит, что жадность Совета увеличивается с каждым годом, и очень скоро они даже не будут беспокоиться, чтобы придумать лживые объяснения в оправдание своих краж. Папа говорит, что, в конечном счете, они будут просто брать то, что хотят силой, и их никто не сможет остановить.
— Говорит, как мой отец.
— Да. Но знаешь, быть может он и прав… — нерешительно сказала Жюлиана, осознавая, что, упомянув об Ангусе, рискует вызывать недовольство Арктура.
Но Арктур уже перестал злиться на измышления отца. С годами раздражение утихло и, более того, он ловил себя на мысли, что многое из того, о чем говорил отец, на самом деле имеет место быть…
Подрастая, Арктур всегда думал об отце как о суровом, авторитарном патриархе семьи Менгск, как о человеке безучастном к делам и амбициям юного сына. В подростковом мире Арктура, Ангус Менгск никогда не был юным, никогда не рос без надзора и не знал, что такое быть подростком. Он был человеком, что одержим ложной верой в свою собственную бесконечную мудрость. Человеком, что упивается сознанием собственной правоты и непоколебимости.
— Может быть, — предположил Арктур и улыбнулся, посмотрев на удивленное лицо Жюлианы. — Я не говорю, что он был прав во всем. Но чем больше я узнаю, тем больше думаю, что возможно он знает, о чем говорит.
— Ну и что это сейчас значит для тебя?
— Не знаю, — сказал Арктур. Признание себе в этом оказалось гораздо больнее, чем он мог предположить. Теперь он видел себя через призму бурных взаимоотношений с отцом, и понимал, что выбор пути оказался не настолько удачен, как ему думалось вначале. И это терзало его.
— Я должен дослужить свой срок в армии, — сказал Арктур, — но когда я уволюсь, то я улечу в космос. Подальше от всего этого. Куда-нибудь, где нет влияния Конфедерации, и где я смогу жить своей жизнью подальше от политики и коррупции.
— Такое место будет трудно найти.
— Все возможно, — возразил Арктур. — Когда я вернусь на Корхал, то обдумаю все долго и тщательно, где можно найти такое место.
— А когда приедешь домой, ты навестишь своего отца?
— Да, — ответил Арктур, — Это мое первое возвращение на Корхал, после того как я покинул его, поэтому мама готовит грандиозный семейный ужин. Мое присутствие обязательно. Это меня пугает.
— Глупости, — сказала Жюлиана и потянулась, чтобы взять его за руки. — Все будет замечательно.
— Я надеюсь на это, — улыбнулся Арктур. Мысль о сближении с семьей была ему несвойственна, но не нежеланна. От нее у парня засосало под ложечкой.
— Хотя сказать по правде, — продолжил он, — я беспокоюсь о встрече с Дороти. Я думаю, что она все еще злится на меня из-за того, что я уехал. У этой маленькой девочки может быть большой зуб на меня.
— Она уже не маленькая, — ответила Жюлиана. — Ей уже стукнуло шесть лет. Она теперь староста в своем подготовительном классе.
Арктур улыбнулся, с удовольствием представляя, как Дороти управляет школьным курятником.