— Ты прекрасна! — повторил я, ища её губы.
Мои поцелуи становились всё горячее. Айза мягко отстранила меня.
— Минос, — попросила она, — прошу тебя, не надо...
— Почему? — спросил я, уязвлённый в своём тщеславии и гордости.
— Скоро ты станешь царём. Боги не желают этого, они покарают нас. — Она замолчала, печально глядя перед собой, потом тихо продолжала: — Я бросила свои магические палочки — они знают всё. Этому не суждено сбыться, с помощью палочек боги дают понять, что я приношу тебе страдания. Да, когда я очень люблю тебя, я причиняю тебе страдания.
— Разве всех, кто любит друг друга, ждёт кара? — скептически спросил я.
Она безмолвствовала.
— Разве нас ждёт наказание только за то, что я сын царя Аттики, микенец, а ты всего лишь рабыня?
Она опять не проронила ни слова.
— В обычае наших богов, — продолжал я почти умоляющим тоном, — скрепление узами брака братьев и сестёр. Матери любят своих сыновей, отцы — дочерей. Почему им всё можно?! Почему они должны покарать нас за нашу любовь?
Поскольку Айза по-прежнему молчала, я воскликнул:
— Ведь и ты родом из страны, в которой боги поступают по-своему. Ваш Осирис, — перешёл я в наступление, — женился на собственной сестре. Я, правда, не бог, но я царевич и имею много прав, и они позволяют мне любить тебя.
Айза прижалась ко мне и прильнула губами к моим. Когда мы отстранились друг от друга, она вполголоса сказала:
— Ты не бог, ты — микенец. Вы все — солдаты, и твой дядя пользуется репутацией сурового воина. Ваши мужчины — прирождённые бойцы. Если вы и находите время для любви, то это всего лишь недолгие минуты. Умеешь ли ты любить всерьёз, способен ли подарить свою любовь на долгий срок? Я не хочу, чтобы меня любили всего лишь мимолётные мгновенья. Может быть, в том, что я приношу тебе страдания, виновата я сама, моя натура?
Теперь она лежала рядом со мной почти надувшись. Одежда на ней сбилась к самому горлу, так что я мог вновь любоваться линиями её плеч, гладкостью кожи на спине и очаровательными очертаниями её грудей. Потом я перевёл взгляд на её лицо, на длинные ресницы, на бёдра, нежно прижимавшиеся к моим.
Что мне особенно нравилось в Айзе, так это то, что, в отличие от других рабынь из Египта, она обычно носила свои длинные иссиня-чёрные волосы заплетёнными в две тяжёлые косы. Я любил играть её волосами, расчёсывал их, собирал в пучок, перевязывая какой-нибудь светлой лентой. Потом снова заплетал в толстую длинную косу, которая, смотря по тому, как она лежала, украшала груди или спину Айзы. Иногда я распускал её волосы, и тогда они напоминали маленьких змеек сладострастия, украшая щёки девушки и создавая восхитительные контрасты.
— Хорошо! — стонала Айза, когда я гладил и целовал её волосы.
Как-то я заплёл из них множество тоненьких косичек.
— Такую причёску носят у нас на Ниле, особенно когда влюблены, — вздохнула она, прижимаясь ко мне.
— Часто ты делила ложе с мужчиной? — спросил я с замиранием сердца. Каков-то он будет, её ответ?
Она грустно улыбнулась.
— Ах, Минос, что ты знаешь о жизни, о тех жестокостях, которые люди то и дело проявляют по отношению друг к другу? На рассвете нашу деревню оцепили работорговцы, и тех, кто остался в живых, они заковали в цепи и увели с собой. В то время я была почти ребёнком. В первую же ночь они сделали девушек женщинами, а женщин — матерями.
— И тебя?
— Мне посчастливилось... Я оказалась, наверное, единственной, кто избежал этой участи. За несколько дней до этого нападения у меня началась лихорадка, я была очень слаба, временами почти лишалась сознания. Меня можно было принять за мёртвую. На судне мужчины снова стали домогаться женщин — больше всего доставалось девушкам. Мать спрятала меня, накрыв канатами... Там я и лежала, едва не задыхаясь от жары и духоты.
— А потом? — робко спросил я. — Сколько мужчин успели полюбить тебя?
Вместо ответа Айза принялась гладить и ласкать меня, прижимаясь ко мне своим восхитительным тёплым телом.
— Ночью, накануне того дня, как меня доставили к твоему отцу, какой-то пьяный надсмотрщик затащил меня к себе в постель. Он сделал меня женщиной... — Она приподнялась с постели и теперь сидела рядом со мной, ещё более очаровательная. — Прошу тебя, Минос, никогда больше не спрашивай меня о моём прошлом. Важно только то, что происходит сейчас и что нас ждёт в будущем. То, что когда-то было, уже прошло. Так что не задавай вопросов, потому что ты из-за этого расстраиваешься сам и расстраиваешь меня. Смотри в будущее, — сказала она убеждённо.