Мне показалось, что глаза этого человека заглядывают прямо мне в душу. Меня обдало почти болезненным жаром подобно тому, как гигантская пенящаяся волна сперва яростно набрасывается на скалу, чтобы затем покорно отхлынуть назад. Мой мозг был словно парализован. Волны набегали и откатывались, несколько секунд я был без сознания, а потом опять пришёл в себя.
Только теперь я заметил, что стены помещения, в котором я находился, были отделаны разными позолоченными украшениями. Картина, нет, скорее фриз изображал женщин, которые ползком пробирались через тростник, преследуемые мужчинами. Или это были кентавры?
Каждый мой нерв снова чувствовал болезненное тепло. Эти волны жара всё учащались и усиливались. Ощущения, которые они порождали, приводили меня в экстаз. Неожиданно я очутился в море света, переливавшемся такими чистыми, гармоничными красками, какие можно увидеть только в радуге.
Помещение пересекала нагая девушка, почти ребёнок, предлагая каждому ложку какой-то зеленоватой кашицы.
Спустя несколько минут мне показалось, что я летаю. Внизу я заметил огромную пирамиду, блестевшую на солнце, словно золото. Это зрелище закрыла какая-то пелена, и теперь пирамида предстала моим глазам сложенной из гигантских дынь. Я растерянно всматривался в эту гору зелёных плодов. Потом я сидел на верблюде, меха которого почти невозможно было заметить под сверкающими драгоценностями, украшавшими его. Песок под ногами верблюда был усеян крупицами золота. Меня окружали изысканные благовония, и со всех сторон я слышал музыку сфер. Мимо мелькали тысячи радуг.
Я возликовал, потому что стал властелином природы. Духи света и цвета, духи запаха, духи музыки и движения повиновались отныне мне.
Девушка, обносившая всех зелёной кашицей, стояла теперь на небольшом подиуме. Она исполняла танец. Движения её тела походили на движения змеи, длинные чёрные волосы обвивались вокруг плеч и обрамляли небольшие груди. Танец становился всё темпераментнее, а из уст девушки временами вырывались громкие стоны.
Я как заворожённый смотрел на юную танцовщицу. Какое-то время она вся была воплощением движения, неподвижными оставались только ступни, она словно приросла к полу. Она раздвигала в танце колени и разводила бёдра, однако её ноги продолжали находиться на прежнем месте. Она то резко подавала вперёд лоно, то принималась вращать бёдрами.
Танец делался всё необычнее, превращаясь в разнузданное зрелище, и когда тело девушки сотрясала сильная дрожь, она не могла сдержать глухих криков. Эти вопли перешли в хриплый стон, который будоражил меня, буквально разрывая душу. Может быть, этот звук стал порождением женского желания, вопль первозданного сладострастия?
Наконец девушка рухнула наземь и забилась, как будто ей перебили спинной хребет.
Пока несколько мужчин уносили её прочь, тело её продолжала сотрясать дрожь; часто дыша, словно ей не хватало воздуху, она выкрикивала какие-то непонятные слова и вела себя как одержимая...
Когда я приплёлся в свою комнату, на востоке уже занимался новый день. Айза бросилась мне навстречу, испуганно вцепилась в меня.
— Я повсюду тебя искала, — повторила она несколько раз.
После полудня отец прислал мне критского раба Ритсоса, который переходил в мою личную собственность. Ритсос приковылял ко мне: его правая нога оказалась скрюченной, вероятно, после удара мечом. Лицо тоже было изуродовано: от правого уха к губе тянулся глубокий страшный шрам.
Что мне делать с этим калекой, ведь он ни на что уже не годен? Как отцу могло прийти в голову подарить мне такого безобразного раба?
Я недружелюбно уставился на критянина, а он, отступив на шаг, встретил мой взгляд с высокомерным, почти пренебрежительным выражением, как будто именно я ему не понравился.
Келиос, случайно оказавшийся возле меня, бичом подогнал его ко мне.
— Отвечай, собака, — спросил он сурово, — есть у тебя хоть какое-то имя?
— Ритсос, — пробормотал тот.
— Ты был пиратом. Моли Зевса, чтобы твоя жизнь была немного лучше смерти!
— Я только исполнял свой долг. И тебе тоже приходилось выполнять приказы, которые тебе отдают, — бесстрашно защищался раб.
— Ты мучил и убивал, — упрекал его Келиос.
— Это было моей обязанностью, — гордо ответил критянин.
— Все пираты заслуживают смерти, — сказал Келиос, немного смягчившись. — Откуда ты?
— Из Закроса.
— Не знаю такого города, — промолвил Келиос.
— Он расположен на восточном побережье моей страны. В центре Закроса находится дворец царя.