То, что Евгений Максимович чтит память первой жены, меня нисколько не задевает. Более того, у него случаются оговорки, он может нечаянно обратиться ко мне: «Лаур!» И мне, вот честно, клянусь, чем хотите, приятно. Это значит, настолько я для него органична, что стираются грани, где я, где — она… Могилу своей мамы я посещаю так же часто, как могилы Лауры и Сашеньки. Это всё мое. В равной степени Евгений Максимович принял то, что связано со мной.
— После того, каку вас умерла мама, вы стали жить втроем — с вашим отцом. Эта маленькая дружная группа до ухода Бориса Константиновича была как бы макушкой разветвленного древа. А вообще, ваша семья сегодня — это кто?
— Перед тем как к нам переехал мой папа, родители уже несколько лет жили в Москве. Это была инициатива Евгения Максимовича — перевезти их из Ставрополя. Мама болела, и я просто разрывалась. А муж сразу предложил: надо уговорить родителей переехать сюда. Они купили неподалеку от нас небольшую квартиру. Сначала вроде маме стало полегче, но — рак. Бог ее пожалел — недолго мучилась. В день похорон Евгений Максимович сказал: «Папа должен жить с нами».
Кто еще в нашей семье? Ой, клан очень большой. Две дочери — Нана и Аня. Нанин муж, его родители. К сожалению, какое-то время назад мы похоронили отца зятя. Владимир Иванович Бахуташвили был академиком, иммунологом, директором института в Тбилиси… Тоже онкология. Последние месяцы жизни болел и умирал у нас. Дальше. Мой брат со всеми своими. У Наны две дочери: старшая Саша — ей двадцать семь, и младшая — двенадцатилетняя Маруська. Она была нежной любимицей моей мамы. Потом старший внук — сын покойного Саши: Женя Примаков-младший. У Жени жена и тоже две дочери: от первого брака Ника, Никуша и от второго, со Светой — Ксения, ей 28 ноября исполнится пять. Еще Сашин муж Антон, Анин муж Ильяс, их родители, соплюшка Алия…
— Легко запутаться… Как часто и по каким поводам вы собираетесь всем кланом?
— Раз в месяц — обязательно, это у нас считается редко. А так, бывает, и почаще, особенно летом. Торжества, когда объявляется полный сбор, не в счет. Обычно просто созваниваемся: что-то давно не виделись. Собираемся всегда у нас на даче. Случается, кто-то подскакивает частями. Вот, допустим, Нанина семья приехала. Или Женька-маленький со всеми своими подтягивается. Звонят: «Мы тут поблизости. Заедем пообедать». — «Ждем». Иной раз приезжают все сразу, вплоть до друзей и подруг. Садятся за длинный-длинный стол…
— Вас не утомляет слишком открытый дом?
— Нет. Я привыкла. Дом моих родителей тоже был хлебосольным, радушным. Здесь мы с Евгением Максимовичем сильно совпали. Только я корнями из Предкавказья, а он — из Закавказья. Там народ еще гостеприимней. Очень редко бывает, что и я, и он устаем от обилия людей.
— По меньшей мере две мировые знаменитости — Михаил Горбачев и Мстислав Ростропович почти бравировали тем, что они — «подкаблучники». Но Примакова как человека с тбилисскими корнями подобные признания, наверное, веселят? Каков общепризнанный политический тяжеловес в «частных владениях»?
— «Подкаблучником» его даже в шутку никто не назовет. Вообще Евгений Максимович совсем не такой, каким кажется на телеэкране. В жизни он общительный и теплый человек. Возвращается с работы поздно. Мы ждем его с ужином. Все дружно усаживаются за стол: он, я, дежурный офицер охраны, водитель («прикрепленные» при Евгении Максимовиче лет двадцать. За это время стали, по сути, членами семьи). Долго, обстоятельно ужинаем. Еще один вечерний ритуал перед тем, как Евгению Максимовичу подняться в кабинет и часа два поработать, — телевизор. Смотрит новостные программы, бокс, футбол, теннис…
— Вы присаживаетесь рядом?
— Боже сохрани! Терпеть не могу. У меня любимый канал — «Культура».
— А шумно Евгений Максимович болеет?
— Ну, как-то реагирует.
— Вы сердитесь: «Сделай потише»?
— Даже если громко, меня это не волнует. С фильмами у нас тоже вкусы не совпадают. По мне лучше мелодрама, а Евгений Максимович предпочитает боевики… Если мужу надо готовить книгу или статью, это все исключительно за счет ночного времени или в выходные. У нас горы, завалы черновиков. Недавно, когда избавлялись от старых папок, я говорю: «Ну хоть что-то оставь». Смеется: «Боишься, будут оспаривать, что написал сам?»
Хорошо, что живем на даче — круглый год спим с открытым окном, и какая-то доля кислорода ему перепадает. Пойти же погулять заставить трудно. Несмотря на то что я врач, никого не могу приспособить к здоровому образу жизни. Видно, потому что не приспособлена сама. Мне всегда как-то жаль времени вроде бы бесцельно потраченного на ходьбу взад-вперед. Но тут я абсолютно не права. Гулять полезно.