Впрочем, Примаков не лишает себя удовольствия «дать сдачи». Не отказывает себе и в ироничном, насмешливом взгляде на многое из произошедшего за долгие «годы в большой политике». Что вовсе не означает предвзятости. Ученый, академик, Примаков приписывает серьезной науке свою привычку смотреть на мир объективно, анализировать, отвергать застывшие схемы. Не случайно в его лексиконе часто встречаются обороты: «с одной стороны… с другой стороны», «и в то же самое время»… Евгений Максимович замечает неодномерность, неоднозначность людей и событий. Оттого его взгляд на эпоху особенно интересен. И не вина Примакова в том, что при всей его корректности рядом с ним иные ньюсмейкеры выглядят калибром помельче. Но на то Примаков и тяжеловес, чтобы на политическом небосклоне фигур такого масштаба было раз, два и обчелся.
О чем еще эта книга? Пожалуй, о том, в чем великий поэт согласился с нехитрой людской философией: жизнь прожить — не поле перейти. О том, что на долю даже самых успешных, витальных из нас выпадают страдания и потери. И что одно из самых больших проявлений мужества — продолжать после этого жить, радоваться жизни. Оставаться в седле.
Мы намеренно не стали строить книгу по биографическому принципу. Следовали за нитью разговора, его логикой, отталкивались от возникающих ассоциаций. Ведь речь не о жизненном пути собеседника (хотя и о нем, конечно, тоже), а о системе координат, взглядах на частные, бытийные моменты, о мировоззренческих представлениях и политических предпочтениях. Так вышло, что разговор о премьерском периоде Примакова предшествовал размышлениям о разведке, мидовским впечатлениям, рассказу о Востоке… Мы решили ничего не менять. Не соблюдать хронологию. Как и не выравнивать хотя бы примерно размеры глав. «Близкий Восток» получился наиболее объемной частью книги. Что ж, это абсолютно логично для арабиста, назвавшего Каир одним из самых любимых мест на земле.
Завершает книгу диалог с Ириной Борисовной Примаковой. Мы исходили из того, что по женщине, находящейся рядом, лучше всего можно судить о мужчине. Стал ли портрет собеседника более объективным? Не знаем. Но более стереоскопическим, как нам представляется, он стал точно.
Марина Завада,
Юрий Куликов
Глава первая
Система координат
— «Мы вступаем в различные возрасты нашей жизни, точно новорожденные, не имея за плечами никакого опыта, сколько бы нам ни было лет». Это — Ларошфуко. Вы согласны?
— Нет, совсем нет… Проживая жизнь, человек непрестанно накапливает опыт, который на каждом следующем витке не выбрасывает, как отслужившую свой век ветошь — напротив, складывает в багаж и в случае необходимости использует. Так, по крайней мере, у меня. Сомневаюсь, что и остальных ход времени застает врасплох. Вот женщины, наверное, устроены иначе. Привыкнув считать себя молодыми, не могут смириться с некоторыми датами, не уживаются с ними, испытывают растерянность. Точно, Ларошфуко имел в виду женщин. (Смеется.)
— О чем вы чаще всего думаете, когда не думаете о работе, делах, накапливающихся рутинных проблемах? — Признаться, больше всего мои мысли заняты делами. У меня нет, как у многих других людей, какого-то захватывающего увлечения Мое хобби — работа. Но с возрастом все чаще начинаешь думать не только о служебных проблемах или о том, как развивается общество, о его противоречиях, возможностях. Наступает момент, когда в голову без конца лезут мысли о семье, детях, внуках. Ты хочешь передать им все, что знаешь, сделать благополучнее, мудрее, защищеннее. И с горечью осознаешь: младшая поросль живет уже своей жизнью и не сильно нуждается в твоих советах. Отчего ты тревожишься о них еще больше. А может быть, зря?