Как правило, Джек Лондон не составлял подробного плана для своих рассказов и романов. Он делал краткие заметки о теме, записывал отдельные штрихи, характеризующие персонаж. Нередко тот или иной элемент сюжета был подсказан ему прочитанной статьей или заметкой в прессе. Лондон вырезал ее и подкалывал булавкой к листку из записной книжки, где была набросана тема. Разрабатывался сюжет за письменным столом, когда Лондон непосредственно садился за работу над произведением.
Писатель был убежден, что вдохновения не существует и его заменяет упорный труд. Он писал набело сразу и обычно не переписывал написанное и почти не вносил исправлений, но зато писал медленно. У него не часты зачеркивания. Правке рукопись обычно подвергалась при перепечатке на машинке, делалось это в том случае, если перепечатывал он сам, что случалось все реже. Отдельные поправки стиля делались Чармейн.
Лондон тонко понимал природу художественной литературы, говорящей образами. «Не пишите вы, что компания обращается с людьми так-то или обманывает их следующим образом, — замечает он в письме к писателю Клоудесли Джонсу. — Дайте читателю возможность понять это через сознание самих героев, дайте читателю взглянуть на вопрос своими глазами».
Лондон отрицал пресловутую теорию «искусства для искусства», призывающую писателя заботиться только о форме произведения и не интересоваться его содержанием. Однако вместе с тем он считал, что гуманные мотивы, идейность содержания не оправдывают нехудожественности формы.
Лучшие произведения Джека Лондона — такие, например, заслуженно известные его рассказы, как «Белое безмолвие», «Любовь к жизни», «Отступник», «Мексиканец», «Кулау-прокаженный», повесть «Зов предков», роман «Мартин Иден», характеризуются не внешним богатством фабулы, приключенческой канвой, а внутренней напряженностью действия, драматичностью конфликта, в котором герой выявляет свои истинные качества, свои достоинства и недостатки. Писатель стремился изобразить человека в острые, нередко критические минуты его жизни.
Зачастую основой сюжета того или иного произведения становились события из личной биографии писателя, художественно перевоплощенные, обработанные. К произведениям такого рода принадлежат рассказы, в которых Лондон описывал период своего бродяжничества по Соединенным Штатам в кризисный 1894 год. В новелле под названием «Сцапали» писатель рассказал о том, как его арестовали и судили несправедливым судом, а в новелле «Исправилка» — о месячном заключении в американской тюрьме. К этому же циклу относится рассказ «Признание».
Во многом автобиографичен «Мартин Иден». Немало морских рассказов также основаны на его личном опыте. Первый опубликованный Лондоном рассказ «Тайфун у берегов Японии» и в это же время написанные «Прямой рейс» и «Мертвецы не возвращаются» с детальной точностью воспроизводят эпизоды и настроения первого плавания семнадцатилетнего Джека, когда он матросом ходил на шхуне в Тихий океан за котиками.
На первой странице рукописи романа «Мартин Иден», которую увидел я в Хантингтонской библиотеке, название романа выведено бледно и почему-то чужой рукой в отличие от текста, написанного Лондоном отчетливо черными чернилами. Этот факт, сам по себе незначительный, оказался не случайным. В найденной мною записке издателю, которому направлялась рукопись.
Джек Лондон сообщал, что не решил окончательно, как озаглавить книгу. Он предлагал три варианта: «Успех». «Звездная пыль» и «Мартин Иден». Лондон предпочитал первое название, иронически подчеркивающее крушение иллюзий главного героя. Заглавие «Звездная пыль» тоже нравилось автору, хотя и меньше. Издатель избрал самое нейтральное — последнее. Оставшаяся у Лондона рукопись позже, видимо рукой Чармейн, была озаглавлена «Мартин Иден».
Обширны были творческие планы Джека Лондона. Помимо повести «До Адама», посвященной эпохе превращения обезьяны в человека, и романа «Железная пята», рассказывающего о грядущей революции в США, Лондон задумал еще четыре романа, намереваясь создать цикл, охватывающий различные этапы истории человеческого общества. Среди них должна была быть книга о средневековье, роман о конфликте между буржуазией и пролетариатом и роман о далеком будущем, о совершенном человеке, о его полетах с помощью энергии радиоактивного распада в космос. Задумайтесь на минуту. Ведь замысел последнего романа возник не в наше время, когда созданы атомные установки и изделия рук человеческих бороздят космическое пространство, а шесть десятилетий назад!
И многое еще хотел сделать писатель, смерть помешала осуществить задуманное…
С интересом рассматривал я фотографии: Лондон на «Снарке» во время кругосветного путешествия, в лондонских трущобах, среди японских солдат в Корее, Лондон с дочерью, с женой, снимки Сан-Франциско, разрушенного землетрясением, сделанные самим писателем.
Бережно, как драгоценную реликвию, приносит мне мистер Хармсен, хранитель манускриптов, остатки сгоревшей рукописи «Морской волк», заключенные в цинковый ящик. Обуглившаяся стопка страниц не рассыпалась, не превратилась в прах. Здесь можно даже разобрать отдельные слова и фразы. Рукопись погибла во время разрушительного землетрясения и последовавшего за ним страшного пожара в Сан-Франциско, к счастью, после того, как роман был издан.
Мне сообщили, что писатель Эптон Синклер, с которым Лондон был дружен в бурные годы русской революции, живет где-то поблизости от Лос-Анджелеса. Я написал Синклеру, просил о встрече, будучи уверен, что он может во многом помочь: Лондон и Синклер ведь переписывались. К сожалению, Эптон Синклер не смог принять меня, он писал, что упаковывает вещи, чтобы переехать в другой штат.
Каждый день работы в библиотеке приносил что-то новое. Я обнаружил неопубликованные стихи, рассказы, убедился, что самая яркая статья «Революция» написана в 1905 году, а не в 1908-м, как сообщалось в последнем Собрании сочинений Джека Лондона, изданном в СССР. Это было лишним доказательством того, что статья вдохновлена нашей революцией 1905 года. Среди черновых набросков оказались материалы для книги о России.
В одной из книг библиотеки я нашел характеристику, которую дал Лондону Максим Горький в 1906 году во время своего пребывания в Америке. Джек Лондон очень интересовался мнением Горького о его творчестве, и когда автор малоизвестной у нас книги Джозеф Ноел вернулся из Нью-Йорка, где встречался с Горьким, «Лондон засыпал его вопросами. Первый вопрос был такой: «Что говорил обо мне Горький?» «И он действительно был рад, как мальчик, окончивший седьмой класс, — пишет автор воспоминаний, — когда услышал отзыв Горького». Горький сказал: «Джек Лондон пробил огромную брешь в литературной плотине, которая окружала Америку с тех пор, как средний класс, состоящий из промышленников и лавочников, пришел к власти». Затем Горький заметил, что скоро придет великая пролетарская литература. Джек Лондон будет чествоваться, потому что он прокладывал ей путь»[53].
Немного забегая вперед, процитирую, кстати, еще один отзыв великого пролетарского писателя, приведенный в работе советского литературоведа С. Суховерхова. На вопрос одного американского литератора, действительно ли Джек Лондон необычайно популярен в России, М. Горький ответил: «Очень. Вы знаете, это очень ободряющий признак. Он оказывает огромное влияние на молодую Россию»[54].
Биография Джека Лондона так богата событиями, что иногда начинает казаться: не может быть конца открытию нового в его жизни и творчестве, не может быть предела их изучению.
Среди книг и рукописей Джека Лондона я нашел немало любопытных документов, которые открывают новые грани в знакомом нам облике большого писателя. Вот среди заказов на различный инвентарь для фермы, в кипе ненужных бумаг, затерялась короткая записка с просьбой прислать пластинки двух произведений Бетховена: «Похоронного марша» и «Лунной сонаты». Отдыхая после трудного дня в своем деревянном кресле, Лондон слушал музыку гениального немецкого композитора.
Мог ли представить себе кто-либо автора мужественных рассказов и романов рыдающим над книгой? Но вот передо мной письмо Джека Лондона от 10 марта 1900 года к Анне Струнской, в котором писатель признается, что всю ночь метался и плакал, прочтя «Овод» Л. Войнич.
54
C. Суховерхов. Джек Лондон в СССР. «Ученые записки Шадринского пединститута». Вып. 2 1958, стр 121.