Понять, как глупо я выгляжу, уже половина дела.
И тут сознание словно разделяется. Ты стоишь, дрожишь, и одновременно со стороны спокойно смотришь на себя же, и в этот момент становится понятно.
А где я вообще?
Тот, который дрожит, или который смотрит на себя со стороны…
Вопрос тяжелый и необъяснимый.
Я начал успокаиваться, лишь когда почувствовал нежное прикосновение. Чья-то рука провела по моей спине, и тихий голос прошептал:
— С тобой всё хорошо?
Хотелось сердито закричать: Нет, не в порядке! Ты разве не видишь?
Но, стиснув зубы, я выдавил из себя:
— Всё в полном порядке.
Почему не сказать правду?
Смысл в том, что люди не поймут по моему лицу, что творится на душе.
Никто не поймёт.
Все люди устроены похожим образом.
Они эгоисты, думающие только о себе. И понять эмоции других практически невозможно.
Я ведь тоже не знаю, что чувствуют люди вокруг. Скорее всего, те мысли, которые я проецирую на них, являются отражением меня же.
Смотришь на людей, а видишь в них только себя.
Обдумав ситуацию с Некрасовыми, я понял, что им нужно бояться. В моих руках власть, способная растоптать их семью, смешать с грязью.
К завтрашнему утру о роде Некрасовых все забудут. Они могут стать лишь историей или даже просто пылью.
Думая таким образом, я наконец перестал бессмысленно переживать.
Но почему же я всё равно боялся?
Не знаю. Быть может потому, что знал, что не убийца. И тем более не буду убивать по таким глупым мелочам.
Больше всего удивляла Злата, когда она сжала мою ладонь, и наши пальцы соединились в замок. Со стороны мы выглядели как парочка, а я почувствовал тепло.
— Я буду с тобой, — сказала она.
Девушка не отвернулась, не бросила. Просто спокойно встала рядом.
И тогда понял: даже если весь мир против нас, это не такая уж плохая судьба.
Осознание того, что я не одинок, пронзило, как глоток свежего воздуха. Это чувство поддержки заставило расправить плечи, выпятить грудь, поднять голову и искренне улыбнуться.
— Ты чего улыбаешься? — спросила Злата, поправив локон своих волос. Она подумала, что что-то не так с её лицом.
— Ничего… — хотелось быть более искренним, поэтому добавил, — Прости, что раскис.
— Чего? — не поняла Злата, ведь со стороны выглядело так, будто я высокомерно осмотрелся по сторонам, заставляя всех людей замолкнуть.
И в мыслях ни у кого не было, что новый директор словил паническую атаку.
— Я знаю, что это будет звучать неожиданно. И что я не могу тебе обещать многого, но знаю точно: тебя здесь никто не тронет.
— А? — снова переспросила девушка, вообще не улавливая суть разговора.
Поэтому нужно было говорить более решительно:
— Даю тебе слово главы рода Доброхотовых, что ты под моей защитой. Кто тронет тебя, тот автоматически записывается во врага рода.
Тяжело было подобрать слов. И всё же хотелось, чтобы она чувствовала себя как за каменной стеной. Я пообещал, что любой, кто посмеет тронуть её хоть пальцем, поплатится.
Такими словами не разбрасываться. И Злата не верила, но послушно кивнула.
Для неё было достаточно, что с ней вообще кто-то пошёл.
Давление было настолько велико, что, быть может, её страх был сильнее.
— Пойдём.
Мы поднялись по широкой лестнице, ведущей в бальный зал. Взгляды десятков, если не сотен людей провожали нас, но никто не подходил заговорить.
И ладно. Я вам никто, держите это у себя в голове.
Вааау…
Войдя в главный зал, я искренне изумился.
Первое, что привлекало внимание, увесистые люстры, светившие ярче электрических ламп. Или это и были электрические лампы?
Вряд ли.
Дополнительно в зале установлено множество зеркал, отражающих свет и насыщающих огромный зал таким ярким сиянием, что я давно такого не видел.
В зале царила полная неразбериха.
Девушки в красивых платьях кружились в танце, хихикая и искушая молодых парней своими грациозными движениями. У них была своя атмосфера праздника и веселья.
Музыканты, хоть и не полноценный оркестр, а скорее небольшой ансамбль, создавали всю эту атмосферу ритмичного танца. Пара скрипачей, флейты, трубы и барабаны — их мелодия наполняли зал и заставляла ноги сами пускаться в пляс.
Да, давно я не слышал музыку…
Эту идиллию портили важные дядьки, сидящие в креслах по углам и обсуждающие очень «важные» дела города. Они не танцевали, периодически ели и с угрюмыми лицами говорили кому-то за жизнь.
И вдруг мой взгляд встретился с незнакомым мужчиной.