К кадру, у которого Бабси ночевала, у меня не было вопросов. Он был в порядке.
Достаточно хорошо его знала. Фраер с кучей денег, очень смешной. Любил окружать себя молодыми девочками. Меня он возил по городу на своём спортивном автомобиле, приглашал в рестораны и давал денег. Спать он хотел только с теми девушками, которые и сами бы хотели этого с ним. Ну, меня он мог бы ждать вечно и не дождаться! Парень был бизнесменом, но сам всё никак не мог понять, что отсосы это тоже просто бизнес!
Я тотчас же отправилась на Курфюрстенштрассе, чтобы заработать побольше денег. На эти деньги я хотела купить по чеку у всех левых дилеров в городе, и таким образом узнать, кто же убил Бабси. Я поболталась по точкам, купила там и сям порошка, сбилась уже с ног, и, наконец, совершенно обширялась. Никто не знал, у кого Бабси купила последнюю дозу. Никому это было не интересно…
Смешно, я вообразила себе, что вышла на благородную охоту за убийцами Бабси.
На самом деле я просто хотела иметь возможность спокойно мазаться без угрызений совести! Объяснение и оправдание было найдено. Найти убийц! Я говорила себе: «Ты должна найти этих свиней, даже если сама сдохнешь!» И поэтому даже не боялась ставиться…
Давно уже я не давала себе труда разыгрывать что-то перед папой. Всё равно он подозревал меня. Я думаю, он ждал только вещественных доказательств, и скоро он их получил.
Как-то утром, когда у меня не оказалось ни грамма, а уйти я не могла, потому что отец был дома, я тайком позвонила Хайнцу и договорилась встретиться с ним в Гропиусштадте. Отец застукал меня с Хайнцем прямо перед «Дятлом». Хайнц в последнюю секунду растворился, слава богу, но отец в конце долгих поисков всё-таки нашёл героин.
Я призналась ему во всём! Я рассказала ему о Хайнце. У меня просто не было сил лгать. Отец приказал мне договориться с Хайнцем на Хазенхайде, – чтобы тот снова привёз героин. Затем позвонил в полицию, и потребовал, чтобы Хайнца взяли при встрече. В полиции ему сказали, что на Хазенхайде можно устроить только настоящую облаву, а это не делается так, в полчаса. По-моему, у них вообще не было никакого желания хватать «соблазнителя детей» – как выразился мой отец, – и без того работы много. Ну, а я-то была, конечно, довольна, что не придётся играть мерзкую роль наводчицы!
Я всегда думала, что отец прибьёт меня до полусмерти, когда узнает, как я злоупотребляла его доверием.
Но отец реагировал совершенно по-другому. Он просто растерялся. Растерялся и отчаялся. Почти как мама. Он принялся настойчиво умолять и уговаривать меня, и ему вдруг стало понятно, что с героином нельзя вот так просто закончить, даже если действительно хочешь. Просто вначале у него были иллюзии, что с ним – удастся!
На следующий день он снова запер меня в квартире. Дженни взял с собой. Я её так больше никогда и не увидела. Меня начинало кумарить, и уже в полдень я думала, что не выдержу. Тут позвонил Хайнц. Как кстати! Я слёзно умоляла его принести мне порошка. Так как в квартиру он попасть не мог, я хотела спустить верёвку с одиннадцатого этажа. Я уломала его в конце концов всё-таки! Но он потребовал вознаграждение… Чтобы я написала ему любовное письмо и спустила бы его вместе со своими трусами по веревке! Он никогда не давал героин просто так. Он тоже был бизнесменом…
Я собрала все верёвки, которые были в квартире. Шпагат, бечёвка, верёвка, бельевая верёвка, пояс от халата и так далее – всё. Мне пришлось навязать чёртову кучу узлов, постоянно проверяя, хватит ли этой длины… Нацарапала это письмо.
Любовное! В ломке!
Хайнц просигналил условным звонком. Я взяла из шкафа трусы, которые сама украсила вышивкой, вместе с письмом положила в коробку из-под фена и воздушной почтой отправила из окна детской. Получилось… Хайнц положил в коробку чек.
Люди, между тем, уже собрались под окнами и теперь наблюдали за нашими странными играми. Но Хайнцу это вроде как не мешало, ну а мне уж тем более! Я хотела только получить, наконец, свой героин. Вдруг с девятого этажа высунулся какой-то мальчишка и схватился за верёвку. Я запаниковала. Выматерив его на всю улицу, быстро-быстро втащила веревку. Героин был на месте…
Я успокоилась и уже хотела готовить, вдруг зазвонил телефон. Хайнц. Произошло недоразумение… Он хотел ношеные трусы… Не знаю: я уже получила героин, и мне было всё равно, что он там хочет. Но чтобы он не мешал мне дальше, я вытащила из корзины с грязным бельём старые трусики и бросила ему вниз. Они приземлились где-то в кустах. Хайнц отбежал сначала в сторону, но потом всё-таки подполз к кустам, чтобы достать эти трусы.
Да, этот Хайнц был совершенно сумасшедшим и конченным типом… Как я узнала позже, уже три месяца над ним висел ордер на арест. У полицаев просто не было времени. И его адвокат всё время говорил ему, как серьёзно обстоит дело. Но если речь заходила о девочках, тут Хайнц совершенно терял рассудок…
Я выступала свидетельницей на его процессе. Сказала всю правду… А, как-то мне не было дела до Хайнца и до других фраеров! Но всё же было нелегко давать показания против него. Мне было жаль его. Он был всё-таки не намного хуже других клиентов, которые платили деньгами, но точно знали, на что эти деньги уходят.
Хайнц… – бедная свинья, одержимый болезненной страстью, он вис на молоденьких девочках. Я думаю, ему надо было к психиатру, а не в тюрьму.
Героина от Хайнца хватило на пару дней. Из откола так ничего и не вышло. В первый же день, когда отец оставил дверь открытой, я свалила. Бомжевала целую неделю, прежде чем он нашёл меня и вернул домой. Я думала, ну вот теперь-то он убьёт тебя! Но он только сел на стул и задумался.
Я сказала ему, что одна не справлюсь. Это невозможно перенести, если ты целый день один. Бабси мертва. Детлеф в тюрьме. Стелла в тюрьме. Я рассказала ему о Стелле… О том, что она в свои четырнадцать лет умирает за решёткой. Слышала от одной девушки, сокамерницы Стеллы, – она недавно освободилась, – что Стелла постоянно хотела убить себя. Всё бредила о какой-то террористке, что сидела в той же тюрьме. Ну, оказывается Стелла пару раз разговаривала с Моникой из РАФ и капитально запала на эту женщину. Многим наркоманам нравились террористы.
Были даже игловые, которые всё как-то хотели внедриться в террористическую группу, прежде чем сдохнут. Потом, когда случилось это дело с похищением Шлейера, мне тоже понравились эти ребята. Я, собственно, была против насилия. Я бы никогда не смогла обидеть другого, и мне становилось плохо, когда я такое видела. Но потом подумала, что эти из РАФ понимают, наверное, что делают. Это говёное общество можно изменить только насилием!
Моего отца ситуация со Стеллой проняла до слёз. Он захотел непременно вытащить её из тюрьмы и удочерить! И я убедила его, что уж вдвоём-то со Стеллой мы справимся с наркотой. Ну вот – у него появилась надежда… Такая идиотская надежда, надо сказать! Но что он мог знать? Мой отец всё время делал неправильные вещи. Но он делал всё, что мог. Как и мама.
Отец взял в оборот управление по делам молодёжи и вытащил Стеллу. Она была просто у края. И минуты не могла прожить без героина. Это было даже хуже, чем до тюрьмы. В общем, мы вмазались в первый же день – я дала ей. Да она всё равно начала бы колоться! Только вначале мы ещё говорили об отколе. Потом быстро обнаружили, что вдвоём очень удобно накалывать моего папу, и стали делить между собой все его задания. Отсасывали мы тоже посменно. Работали теперь на Курфюрстенштрассе.
Мне было всё равно, потому что я больше не боялась автопанели. Мы работали вчетвером. Я, Стелла и ещё две Тины. Одна из Тин была на год моложе меня, то есть, ей было как раз четырнадцать.
Мы работали парами. Пока одна уезжала с клиентом, вторая записывала номер его машины, причём так, чтобы он это видел и не вздумал левачить. И опять-таки – защита от сутенёров! Полицаев мы не боялись. Их машины часто проезжали мимо, и полицаи радостно махали нам руками. Один из полицаев был даже моим постоянным клиентом. Забавный парень. Хотел любви. Сложно было объяснить, что я тут на работе.