жду нашими поцелуями, - это плохая... идея. - Не со мной. Может быть, если бы не алкогольная полудрёма, и страх, и жажда инстинктов, и любовь, если бы не эта смесь под неярким светом от ночника, то я не скоро смогла бы сесть к нему на колени. Но я смогла. Сбился, раскрылся немного халат. В вороте - обычный бюстгальтер. Сушится в ванной кружевное бельё. (Лишнее.) - Подожди, дарлинг, - просит мой Том, но целует в ответ и не может остановиться. У него колотится сердце - я чувствую это рукой. Я слышу его дыхание, слышу тихий и влажный звук, с которым его язык скользит внутри его рта, едва касаясь меня, не осмеливаясь... - Так... он начинал вот так. Когда-то давно тот придурок начинал со мной так, а значит, я могу теперь так закончить. Я хочу так закончить. Уехать обратно, испробовав нормальную жизнь. Бэррингтон понимает это без разъяснений. И держит меня, и не торопится. И говорит с теплотой: - Хорошо. От его запаха и поцелуев кружится голова. Знала ли я тогда, в машине, подскакивая на кочках, что смогу действительно повернуться к нему, что касание языка - это не единожды и не ошибка, что в полумраке можно не красть и бояться, а просто... бояться. Но больше не красть. Его рот восхитительно влажный, горячий и немного горчит - видимо, после вина. Под губой чуть-чуть колется. Если он приоткрывает глаза, то они - с поволокой. Даже немного влажные. Он чувственен - откровенно... Мне тяжело дышать. А потом, наконец-то - его рука на голой коже колена, она медленно поднимается вверх, пальцами - по внутренней стороне, где даже немного щекотно. А когда дотрагивается до белья, то я вздрагиваю (всё же) - и теряю наш поцелуй. Рука Бэррингтона замирает, в его глазах мелькает вопрос, а потом почти сразу - прежняя теплота. Том приближает лицо и предлагает себя, я чувствую его дыхание и сдаюсь. Это кажется разрешением, а может, это оно и есть. Его рука пугает меня, но я пытаюсь переступить, потому что - по крайней мере - я не испытываю отвращения. Он трогает меня через бельё аккуратно, ненавязчиво, изучая рельеф моего тела через ткань, может быть, выстраивая картинку, и я знаю, что он чувствует это растекающееся пятно. Я даже знаю, что моя влага останется у него на пальцах, потому что я стекаю в его ладонь без чувства вины. Или стыда. Испуг и трепет, нарастающее напряжение - это всё, что есть у меня. Том наконец-то прижимает ко мне ладонь, давит на нужное место без прежнего недокасания, переходит грань - и это вскидывает мне бёдра, вырывает пошлый и громкий стон. Я впиваюсь в мужские плечи, чтобы подняться, по инерции, не успевая задуматься, но Том удерживает меня, обхватив. И делает пальцами оборот. Я задыхаюсь. Вот она - та лавина, которую я держала все эти годы, весь этот непролитый дождь, то, что я не могла выпустить сама - только с кем-то. Это скручивается в паху, собирается там, словно падая по воронке, и острое, доводящее до слёз желание возвращается. Мне становится всё равно: что будет, что было со мной до этого, как я выгляжу, как он слышит меня, что он чувствует сам - лишь бы только не потерять его пальцы. Его рука едва отстраняется, а я сама сажусь на неё, веду бёдрами вслед, словно привязана. Это? Это то, что он хотел показать?.. Я уже давно обхватила его за плечи и спрятала пылающее лицо, и теперь слышу мягкий, необидный смешок у уха - нежный, не торжествующий. - Так твоё тело разговаривает со мной, - и когда снова касается пальцами, он добавляет шёпотом, похожим на бархат: - всё хорошо, дарлинг. Всё хорошо. Никто в мире не поймёт, какова эта жадность, как можно пить, забыв о дыхании, если столько шёл без воды. Я сжимаю его халат в кулаках, притираюсь как можно ближе, грудью к груди, и только то, что он ласкает меня рукой, мешает мне прижаться к его бедру. Я чувствую подушечки пальцев. Они скользят с нажимом, который бы Том не позволил, если бы мог раскрыть меня, уйти, может быть, вглубь, соскользнуть. Это было бы слишком остро, но ткань притупляет все ощущения. Я зажмуриваю глаза, стоны вырываются, почти не смолкая, даже если я закрываю рот. Во мне - запах его поцелуев и кожи. Просто. Сойти. С ума. На мгновение я вспоминаю: «Как там Сара? Как моя девочка?» «Как я - как я здесь, как сама?..» И волна накрывает быстро, словно одним прыжком. Обычно я чувствую, что скоро конец, а теперь - это просто случается. Всё внутри сокращается, выталкивает новую влагу, и я замираю на вдохе, вцепившись, должно быть, до боли, и он чувствует эту судорогу - крепче прижимает к себе, что-то шепчет, а пальцами делает короткие отрывистые обороты. Мне хочется сжать ноги и уйти, но он не даёт, он пересиливает, и когда всё прекращается, я чувствую каждую вену и каждую клетку. Такую сладость, какую никогда раньше не ощущала. Моё тело некрасиво крупно дрожит, с виска падает капля пота, а из глаз льются слёзы, и мне хорошо, и мне больно одновременно. За эту жизнь я громко рыдаю уже второй раз. И первый - с мужской рукой между ног.