***
- Кого ты хочешь всё это время?.. - Откуда ты знаешь? - ...Я придумаю вам историю. С трудом, но выговариваю его имя. Язык словно липнет к нёбу - так глупо. Чипо укрывает нас с головой, улыбается, как всегда, белозубо, искры мелькают в глазах: - Тогда пускай для начала он приедет сюда?...
Или человек, или львица
Она медленно заходит, когда я дежурю в приёмной. Это привычно: в руках ребёнок, завёрнутый в цветастые трухлявые тряпки, и на пол капает кровь. Женщина облокачивается на стену, пока я вызываю врача. - Отдайте, - прошу я, наверное, с очень корявым акцентом, зато она понимает. Очень жутко видеть чернокожего человека с бескровным лицом - их кожа теряет привычную свежесть и блеск, она натягивается, и женщина походит на мертвеца. Прибегает Дамира, медбратья, второй хирург, и все они толпятся вокруг нас, предчувствуя неудачу. Я вынимаю свёрток из опускающихся рук. Из него торчат тощие ноги, как две полусогнутые антенны, но ткань оказывается сухой. Женщина выдыхает и начинает заваливаться. Здесь что-то не так. - Это её кровь, - но Дамира уже всё понимает, подхватывает женщину под руки вместе с хирургом, - этого нам не хватало... Я не кладу девочку на каталку, потому что её занимает мать. Или кто? Я не знаю, не хочу даже знать, потому что с ножом в животе не живут. Нам непонятно, как она к нам пришла, хотя после вымываем всю подъездную дорожку. - Мы даже не довезли, - говорит мне Дамира, заполняя анкету новой девчонки, - она умерла, как только мы вышли за дверь. Я просто не понимаю! Это какое-то чудо. Женщина прошла не меньше ста метров с разрезом до позвоночника, с ребёнком в руках и, наверное, прячась. Как курица без головы. - Это было убийство чести? - неуверенно полагаю я. - Не очень похоже. Но с девочкой всё в порядке, разве что истощение; никаких следов... В этот раз в приёмной уже не женщина. Мы с Дамирой отшатываемся, как по команде, всю историю восстанавливая в голове. Она бросает карточку на пол и убегает за помощью. А я, как всегда, остаюсь.
***
- Спокойно, спокойно! - оттаскивает меня кто-то, и по размеру рук и по голосу я узнаю - это Том. У негра остаётся клок волос между пальцев, и я чувствую, что кровь течёт где-то за ухом. Но боли нет - только ненависть. Его скручивают на полу двое рослых мужчин, наваливаются, угрожают, наконец, то ли шокером, то ли вообще - пистолетом, но Том вцепился в меня так, словно я хочу драться и готова в удобный момент удрать. - Тихо, - успокаивает он меня, - стой здесь - они разберутся. И я стою, тяжело дыша. На шум прибегает Чипо. Она не выглядит удивлённой (удивляться - это уже не про нас), но глаза у неё сразу - злые, и первым делом она бросается ко мне: - Ничего, - говорит Чипо, осматривая рану, - в этот раз - пустяки. - В этот раз? - слышим мы обе голос над головами. Бэррингтон смотрит так, будто мы сумасшедшие, но быстро соображает: - Где ваша охрана? - Их всего трое. - Вы шутите. - Можете меня отпустить. Бэррингтон неуверенно перестаёт меня обнимать. Да, наверное, именно так - походило на неуклюжее, но объятье. Такие тёплые руки!.. Позже выясняется, что если бы не телохранители Тома, то мне бы пробили голову, хотя я-то уверена, что выдавила бы негру глаза. Но говорю, конечно, спасибо, и чувствую себя неуютно, когда все тревожно посматривают на меня. Меня перебинтовывают, и Том присаживается за ширмой, кажется, переваривая. В какой-то момент мне его даже жалко. Это не сцена в кино, а сцена из жизни, так что её не просто забыть. - Вы не должны так поступать, дарлинг, - англичанин старается говорить мягко, и ширма заглушает все нервные ноты. - Это не ваша работа. - А чья же? - Фонда. Моя. Кого-нибудь из мужчин. Я не знал, что Юнисеф допускает такое. - У нас по соседству военные, - вмешивается Чипо, не отрываясь от дела, - если что-то очень серьёзное, то нам разрешено вызвать их. Он только хмыкает, такое тихое и спокойное «хм», но мы обе почему-то хорошо понимаем: Бэррингтон задумал это решить. - Хотите нанять охрану? - не сдерживается Чипо, и я вижу в её глазах восхищение и любопытство. - Пока мы оставим моих людей, но я обязательно это улажу. Свет падает немного сбоку, и мне хорошо видна ладная мужская фигура, когда Том поднимается, чтобы уйти. Заметно, как взъерошены волосы. Бэррингтон отодвигает край ширмы пальцем: - Надеюсь, что вы в порядке. - В полном. Спасибо. - Больше не кидайтесь на тех, кто втрое сильнее вас. И уходит, слегка выстукивая подошвой по белому кафелю. Его шаги энергичны и широки, кажется, что англичанин плохо владеет собой: либо напуган, либо решителен и сердит. - Он приехал, как я говорила, а ты с окровавленной головой. Чипо обрезает нитки по краю бинта, ещё раз вытирает ухо влажной салфеткой (она снова немного розовая). Я хмуро смотрю на неё, стараясь не вспоминать всех тех откровений, что случились недавно. - Замолчи. Зря я всё рассказала. - Зря охранники пьют кофе, а не дежурят. А ты молодец. "Словно львица". Так хвалит меня Дамира потом, поздно вечером, когда делегация уезжает, негра куда-то сдают (и надолго ли?), а ту девчонку кладут в общую спальню. "Но я же человек?" "Человек, а не львица?" И тру голову, которая то чешется, то саднит.