Я не отношусь к числу бездарных путешественников, теряющих разум от голода, поэтому сразу догадался, что мы увидели..
— Это не апельсин! — радостно воскликнул я.
— Тогда чему ты радуешься? — Крум был озадачен.
— Тому, что навстречу нам приближается планета Марс во всем ее величии!
Мой друг встрепенулся:
— Значит, мы подлетаем?
— Подлетаем!
— И обойдемся без некрологов?
— Обойдемся.
Крум еще внимательнее стал наблюдать за оранжевым шаром.
— Во, во! Смотри, как растет!
— Растет, ага!
— Сверху что-то белеет, как шапочка, а снизу — как воротничок.
— Это полюсы.
Мой друг испугался.
— Как бы нам не попасть на какой-нибудь из них…
— Почему?
— Потонем в снегу! Зацапают белые медведи!
— Думаю, что ты им придешься по вкусу.
— Саша, ты невыносим! Как ты можешь в такой момент шутить?
— Могу, потому что смелый!
— А медведи что, смелых не едят?
— Едят, но худым смельчакам предпочитают трусливых толстяков, потому что они питательнее.
— Ой-ой, перестань!
Я перестал, чтобы не доводить его до разрыва сердца.
Планета увеличивалась очень быстро. Скоро она заслонила весь передний иллюминатор. Возле меня что-то застучало, как швейная машинка. Оказалось, что это были зубы Крума. Мне захотелось его успокоить, но тут я с досадой обнаружил, что и сам стучу зубами от страха.
— Ты падал когда-нибудь с крыши вашего дома? — спросил меня космонавт-2.
— Нет, — ответил я.
— Сейчас узнаешь, насколько это приятно!
— Боюсь, что это не слишком подходящее сравнение: там грохнешься с высоты в каких-нибудь двадцать метров, а тут — в сто миллионов километров!
— Бррр!
— Трак-трак-трак!
Вдруг небесный апельсин исчез. Не было его уже ни сверху, ни сбоку. Совсем стемнело — были видны только звезды. Через некоторое время опять стало светло, и нам улыбнулось солнце.
— С-с-саша!
— Ч-ч-чего?
— К-к-куда девался Марс, провалился он, что ли?
Я предпочел промолчать, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. Но когда я вплотную приблизился к стеклу, мне сразу же все стало ясно.
— Не бойся, — сказал я с присущим мне хладнокровием. — Опасность на этот раз миновала. Мы летим по орбите вокруг Марса. Видимо, наш корабль стал его искусственным спутником.
— Ого!
— Сначала летели в тени планеты, поэтому было так темно.
— Ага!
— А теперь летим над освещенной частью. Солнце вверху.
— Хорошо хоть, что еще летим. А то ведь могли бы уже превратиться в обыкновенные отбивные…
Ко мне тоже вернулось радостное настроение. Плавая по кораблю, как рыбка по аквариуму, я сочинил и замурлыкал веселую песенку. Состояние невесомости все еще сохранялось, хотя Марс простирался уже совсем рядом с «Искором-1». Крум тоже поплыл и запел. Почти весь космос заполнился нашими мелодичными голосами:
Мой друг, как вы помните, обладал укрупненными габаритами и вскоре разметал по кораблю множество незакрепленных предметов. Его жилетка порхала у иллюминатора с грацией юной балерины из студии Дома пионеров. Мой носовой платок, которым я совсем недавно вытирал пот с лица, теперь нежно сметал пыль с большого шкафа. Ложки бренчали в пустом кувшине, как колокольчики. Когда кувшин получил более сильный толчок, он устремился к потолку и доказал, что состоит из хрупкого материала, — вокруг нас замелькали большие и маленькие кусочки стекла разных форм и оттенков.
— Достаточно! — сказал я и ухватился за одну из коек. — Наши головы тоже бьющиеся.
— Ну да, — согласился Крум и приблизился ко мне. — К тому же твоя еще и забинтована.
Я спросил:
— Видишь поверхность Марса?
— Да, — ответил он.
— Как он тебе нравится?
— Никак.
— Я тоже от него что-то не в восторге. Куда ни глянь — все только оранжевые горы, красные низменности и желтые пустыни.
— Что-то каналов нету…
— Каких каналов?
— Не притворяйся рассеянным! Ты же сам говорил мне о них.
— Ах да! Некоторые земные астрономы говорят, что видели искусственные каналы на поверхности Марса. Полагают, что они созданы местными жителями.
— Значит, и астрономы могут что-то недосмотреть?
— Могут, еще бы! Когда вернемся, посоветуем им завести очки, чтобы они видели чуточку получше.
Крум согласился и добавил: