— Спокойной ночи! — промолвил я.
— Спокойной ночи, — пробормотал Крум.
Через десять секунд он заснул, а еще через десять — стал поворачиваться и свалился на пол. В космическом корабле он привык к невесомости, а здесь на нее уже нельзя было рассчитывать. Но он так и не проснулся. Я решил не трогать его и оставил спать на ковре, толстом и удобном, как настоящий матрац.
Глава VIII. Двойник дяди Владимира
Позавтракали мы двумя серыми таблетками. Каждая из них содержала по куриному яйцу, сто граммов ветчины, двести граммов брынзы и четыре ложки конфитюра. Это была новейшая комбинация пищевой промышленности планеты.
Крум выглядел очень несчастным.
— Для меня, — сказал он, — еда была истинным удовольствием. Я любил жевать, жевать и жевать, потому что хорошо прожеванное — это наполовину усвоенное. А теперь что? За секунду все проглатываю и потом удивляюсь тому, что происходит!
Я успокоил его, сказав, что все происходит, как надо, уж раз мы забрались в такую даль. Мой друг проглотил еще одну комбинацию для резерва, но потом все утро жаловался, что переел.
После завтрака Хлея сказала:
— Сегодня вы познакомитесь с одним выдающимся человеком, гордостью всей нашей семьи. Два года назад он посетил вашу Землю.
— И остался очень доволен, а? — спросил Крум. — Ведь там продуктов — навалом!
В ответ Хлея только неопределенно кивнула головой. Я специалист по разгадыванию кивков, но не марсианских. Все же в тот день мы узнали мнение этого путешественника о Земле, правда, уже от него самого.
— Он живет на вершине одной из самых высоких гор, — пояснила наша подруга. — Эти горы состоят из особо твердых пород, поэтому они не разрушились, как другие.
— И мы пойдем туда? — испугался Крум.
— А почему бы и нет? — улыбнулась Хлея.
— Наверх, на гору?!
— Не вижу причин отказываться, — улыбнулся и я. — Мне уже приходилось подниматься на Мусалу, Монблан, Тянь-Шань, Джомолунгму и еще на тридцать девять разных вершин Земли. Неужто останавливаться перед одной марсианской?
Хлея взглянула на меня с нескрываемым восхищением.
Я был уверен, что она шутит, делая такое заманчивое предложение, но вышло, что не шутит, а говорит вполне серьезно… Тут я решил намекнуть, что от долгой ходьбы подхватил мускульную лихорадку, и дело прояснилось: нам предстояло путешествовать не пешком, а в удобном скоростном лифте.
— Тогда другое дело! — признал Крум с облегчением.
И я мог бы сказать, что это другое дело, но отмолчался. После того как я выдал себя за такого великого альпиниста, не стоило разрушать отличное впечатление, произведенное на Хлею.
До лифта мы добрались очень легко. Все жители этого подземного города вышли посмотреть на нас и порадоваться. Кричали, как вообще кричат во Вселенной по таким торжественным случаям. Мне неоднократно по разным поводам (не всегда достойным) приходилось попадать в центр внимания, но никогда еще моя персона не привлекала столько народу и не вызывала таких бурных аплодисментов. Дети и взрослые бросали искусственные цветы, пахнущие дамскими духами и мужскими одеколонами для освежения после бритья. Мы пропитались ароматами, по меньшей мере, на десять часов вперед. Все были очень милы, очень воспитанны. Даже мальчишки не целились в нас из рогаток, как принято в таких случаях в нашем, земном, городе. Может быть, им было скучно, однако они этого не выдавали и только кричали:
— Привет космонавтам!
— Добро пожаловать, милые дружочки!
Девчонки же от умиления роняли слезы и тут же собирали их в пластмассовые стаканчики, поскольку влагой Марс беден.
Так в конце концов мы добрались до лифта. Он был очень широкий, с хорошей вентиляцией. Дверь закрылась, мы удобно разместились на скамейках, и Хлея нажала кнопку, рядом с которой было написано число 1256.
— Остальные этажи мы проедем транзитом, — сказала она.
Праздничная толпа осталась далеко под нами. Слышался только легкий свистящий звук подъемного устройства.
— А поломок не бывает? — полюбопытствовал Крум.
Хлея не сразу поняла вопрос, поскольку слово «поломка» было выброшено из языка марсиан еще Шестьсот лет назад. С тех пор ни у одной машины ничего не ломалось.
— Это мне нравится, — успокоился Крум.
— Что-нибудь еще вас интересует? — спросила Хлея.
— Да, — ответил я. — Поздно вечером, перед тем как мы легли спать, твой папа сказал нам: «Надеюсь, ночь пройдет без неприятностей». Что это значило?
— Очень просто: он пожелал вам спокойной ночи.