— Ничего я не путаю. Просто нахожу этот ужин странным. Да еще этот отпуск… Откуда он взялся? Что-то здесь не так, — говорю я, нахмурившись.
— Твоя мама захотела отдохнуть. Что в этом странного?
— Она никогда не брала отпуск, ты же знаешь.
Мы с Игорем подходим к учебному корпусу.
— Думаю, ты преувеличиваешь. Да и всё бывает в первый раз. Расслабься. Значит, говоришь, ужин в шесть? — (Я киваю.) — Тогда поедем сразу после пар. У тебя до скольки сегодня?
— Пока не знаю, когда освобожусь. В четыре или в пять. В общем, я позвоню тебе, — обещаю я и убегаю, лихо сметая воздух на своем пути. В два счета достигаю крыльца, и тут внезапная мысль заставляет побежать меня обратно.
— Забыла, — весело сообщаю я и быстренько чмокаю Игоря в губы. — Ну всё, я пошла, — и вновь срываюсь с места, оставив улыбающегося Игоря под кроной раскидистого дерева.
— Позвонить не забудь! — слышу я уже в дверях…
Когда вхожу в аудиторию, в меня врезается самолетик. Детский сад, ей-богу.
— Леш, можешь попрощаться с этой штукой, — сминаю в комок сие произведение искусства и бросаю в мусорное ведро.
— Алекс, ты сама жестокость! — шипит тот, бросая на меня недовольный и озлобленный взгляд.
Ребята смеются.
— Привет, Лер, — сажусь за парту и поворачиваюсь к Леше. — Не сама жестокость, а твоя спасительница. Через десять секунд зайдет преподаватель. Представляешь, что бы было, если бы твой самолетик оказался в его руках, а не в моих? Мы бы два часа выслушивали лекцию о том, какие мы бестолковые и куда катится этот гребаный мир. Ты что, Георгия Ивановича не знаешь?
Мальчик не успевает ничего ответить: Георгий Иванович тут как тут, точно по моим расчетам. Мы с Алексеем переглядываемся, и тот молча благодарно кивает.
— Как съездила? — шепчет Лерка, поглядывая на преподавателя, молча что-то пишущего на доске.
— Куда?
— Как куда? Тебя неделю не было. Ты говорила, что в Москву к тете поедешь. И трубку ты не брала. Кстати, почему?
Точно, я же ей сказала, что погощу у Ленки. Блин, как же сложно врать!
— Вообще-то я говорила тебе, что хочу расслабиться и отдохнуть. Пожить недельку вдали от соцсетей и гаджетов. Но, видимо, ты забыла.
— Не забыла, а просто вылетело из головы.
— По-моему, это одно и то же.
— Не будь занудой. Лучше расскажи, как прошли твои мини-каникулы?
— Может, всё-таки дождемся перерыва, — тихим шепотом предлагаю я. — Иначе схлопочем лишний реферат. У меня, например, нет никакого желания, ни времени его делать, а у тебя?
Лерка бросает взгляд на Георгия Ивановича и, смешно наморщив свой маленький носик, говорит:
— Ты права, лишний реферат нам ни к чему… Черт, он смотрит сюда, — опустив голову, произносит она сквозь стиснутые зубы.
— Ручку возьми, сделай хотя бы вид, что пишешь, — советую я, четко записывающая всё за преподавателем.
В столовой за обедом рассказываю Лерке выдуманную скучную историю о том, как я просидела с больной ногой в четырех стенах все пять дней, что провела у тети. Конечно, нехорошо врать лучшей подруге, но другого выхода я пока не вижу. Я не могу рассказать ей об Игоре. Почему? Страх быть раскрытыми? Словно мы делаем что-то противозаконное. Нет, здесь что-то иное. Необъяснимое. Пока не знаю что… Страх быть осужденной? Кем? Лучшей подругой? Да нет. Или… Нет. То, что между нами — между мной и Игорем — что-то сокровенное, тайное, опасно-возбуждающее. То, что хочется хранить в тайне от всех. От чужих глаз. От любых глаз. В этом секрете должны оставаться лишь я и он. Ну и мама, разумеется. Разве от нее что-то скроешь?
— Мне снова придется идти на тренировку одной? — грустно вздыхает Лера, нанизывая на вилку кусочек творожной запеканки.
— Прости, моя нога еще не готова к нагрузкам.
— Ну ладно, — с набитым ртом бормочет она…
Ровно шесть. За столом трое: мама, Игорь и я. Накрыто на четверых. Вопрос: кто четвертый?
— Мам, мы ждем кого-то? Кто придет? — нервно постукиваю пальцами по столу.
— Сейчас узнаешь, — спокойным тоном произносит она, поправляя ворот платья и посматривая в сторону входной двери. — Потерпи немного.
— Алекс, расслабься. Вот, съешь оливку. — Игорь резко запихивает одну мне в рот. Прекрасно зная, что оливки я терпеть не могу!
— Фу, гадость, — морщу нос, а после немедля хватаю со стола салфетку и выплевываю в нее содержимое рта.
Не успеваю выразить свое негодование, как этот хитрец, наклонившись ко мне, шепчет прямо в ухо:
— Ну что, полегчало? — и тут же выпрямляется, подцепив пальцами вторую зеленую оливку и на сей раз положив ее себе в рот.