— ДубилЕнко, — поправляет племянника Игорь.
— Да какая разница. Все равно эта твоя затея — пустая трата времени. И денег. На эти деньги я мог бы уже авто купить, а не просиживать штаны перед этим лысым стариканом и выслушивать какую-то хрень психическую!
— А я тебя не заставляю, ты в праве прекратить сеансы хоть сегодня. Это твой выбор.
— Какой на хрен выбор? Да это самый настоящий шантаж.
— Нет, мальчик мой, это выбор, — суровый тон Игоря даже меня пробирает до дрожи. Сталь, а не голос. — С одной стороны, это твое самостоятельное, независимое существование за пределами этих стен. Без меня, без моих денег, без квартиры, за которую я плачу каждый месяц. Тебе даже учиться необязательно, можешь делать всё, что угодно. Вот она свобода, да? Пожалуйста. Я не против. Живи как знаешь, только учти, зарабатывать придется самому. Я не собираюсь спонсировать твою никчемную жизнь!
Слышу, как Андрей кипит от возмущения. Жаль я не вижу его лица. Оно у него, наверное, побагровело от злости, а из ушей и носа идет горячий пар. Весь такой нервный, возбужденный, как бык.
— С другой стороны, — продолжает Игорь, — твое настоящее и твое будущее зависят от меня. От моих денег. Твоя квартира, твои расходы, даже твои безденежные друзья сидят на моей шее. Хорошо, пусть так. Однако ты должен придерживаться некоторых инструкций. Правил, как вести себя. В этом списке, я напомню тебе, твоя учеба (кстати, на днях я проверю твою посещаемость), твои занятия с профессором Дубиленко. А еще ты пообещал завязать со спиртным. В чем дело? Почему ты снова нажрался?! Хочешь оказаться на улице? Без средств на существование? Ты только скажи, я тотчас же это устрою. Выпущу тебя на твою любимую свободу, которую ты так обожаешь. И можешь делать тогда всё, что вздумается. Хоть напивайся до беспамятства. Плевать я хотел. Но покамест ты транжиришь мои деньги, будь добр, веди себя подобающе. Если ты снова что-то натворишь, пеняй на себя. Обещаю, я разорву все связи с тобой. Мне вот ТАК хватило прошлого раза. Репортеры на каждом шагу, проходу не дают, чуть ли в затылок не дышат. Ты этого хочешь?! Снова оказаться в центральных новостях и позорить мое имя?!
— Гош, да понял я, понял. Ты каждый раз, при каждом разговоре мне это припоминаешь. Не надоело? Мне всего лишь нужна машина. И я не собираюсь больше пьяным садиться за руль, и с наркотой я завязал, ты же знаешь.
— Ты, щенок, мал еще, чтоб понять, что машина — это тебе не игрушка, черт возьми! Так что не рассчитывай на меня. Денег я тебе не дам.
— Черт! — и последующий за ним удар — стекло? — заставили меня подпрыгнуть на месте.
Что там происходит? Немедля выбегаю к ним. Вижу… разбитый журнальный столик, множество осколков стекла на полу и… кровоточащий полу-сжатый кулак Андрея. Тот, стискивая зубы, морщится от боли. Тряся перед собой раненную руку, сжимает, разжимает ее.
— Что здесь произошло? Игорь? — спрашиваю я, пораженно переводя взгляд с одного мужчины на другого.
— Не волнуйся, Алекс. Это ему так силы некуда девать. Вот и рушит всё подряд. Придется купить новый. Выберешь на свой вкус? — обращается он ко мне как ни в чем не бывало, имея в виду журнальный столик.
Конечно выберу, но разве сейчас об этом нужно думать?
— По-моему, для начала нужно от старого избавиться, собрать все осколки, — опускаю потерянный взгляд на разбросанные по полу стекляшки, потом смотрю на руку Андрея, — и руку перевязать нужно.
Осторожно огибаю препятствие на полу и сажусь на диван, рядом с горе-племянником.
— Алекс… — норовит возразить Игорь.
— Игорь, тащи аптечку, — безапелляционно требую я.
И он, громко фыркнув, послушно направляется в ванную.
— Руку дай. — С суровым, наверное, даже слишком, выражением лица прошу Андрея показать мне порезы.
— Алекс, не трогай его. Я сам всё сделаю, — говорит Игорь, возвращаясь с коробочкой медикаментов в руках.
— Иди к черту! — бросает Андрей. — Мою руку перевяжет она, — и широко улыбается мне.
Вероятно, уже и боль прошла, раз наглая ухмылка вернулась на прежнее место обитания. Ну раз ему не больно, можно особо не стараться. Да и нахальных типов с фальшивыми, игривыми улыбками я на дух не переношу.
Молча беру у Игоря коробку — хоть тот и показывает всем видом, что не одобряет мой порыв помочь — и ставлю ее себе на колени. Недовольный, стиснув в гневе челюсть, мужчина мой пристраивается сбоку: стоит, сложив руки на груди и возвышаясь над нами.
Уже перевязывая бинтом, на секунду отрываю взгляд от раненой руки и смотрю на Игоря, нервно покусывающего верхнюю губу. Да что с ним такое?