— Ну, так что? Что решила? — Наконец переходит к главной причине моего заточения.
— Я вчера тебе всё сказала. Мне добавить нечего.
На его лице появляется недовольство.
— И как долго ты собираешься меня мучить?! — рычит он, мигом растеряв спокойствие.
— Это ты меня мучаешь! — ору я на него.
— Ну все, ты сама напросилась, — стиснув челюсть, выплевывает Егор в гневе.
Он набрасывается на меня, повалив на кровать, раздевает, и грязные, ледяные руки этого гада нетерпеливо ползут по моему телу. И в этот момент в голове проскальзывает мысль: сейчас может случиться то, чего я так боялась. Тот ночной кошмар — он решил взять меня силой. Меня охватывает паника. Я начинаю задыхаться. Это меня и спасает: заметив удушье, Егор отрывается от меня.
— У тебя астма? — встревоженно спрашивает он.
А я тем временем закрываю глаза и продолжаю ловить ртом грязный, противный здешний воздух, однако вдохнуть не получается. Паника нарастает. Тревога. Страх. Сердце вот-вот вырвется из груди. Пульс отдается в висках. Озноб, дрожь по всему телу, чувствую холодный пот на коже. Сознание спутанное, а окружающая действительность утрачивает свою отчетливость.
— Вот, возьми воды, — теряется парень. Будто вода мне сейчас поможет. Мне нужен воздух. Мне нужна свобода и безопасность.
— Воздух, — произношу я тихим, осиплым голосом.
— Черт! Идем. — Он берет меня в охапку и, кажется, уносит в другое помещение. С окнами. Открывает одну из них, позволяя мне вновь задышать, медленно и глубоко.
Свежий, уличный воздух всегда успокаивает меня, дает надежду, что всё будет хорошо и мои легкие получат столь желанный полноценный вдох.
Когда я прихожу в норму и страх наконец отступает, я начинаю кричать о помощи, но, злой как черт, Егор тут же захлопывает окно и волочет меня назад, в подвал.
— Еще раз выкинешь подобное, смотри у меня… — В гневе швыряет меня на кровать. — Короче, детка, я даю тебе время до завтра, чтобы ты могла решить, что лучше для тебя: быть моей по доброй воле, или же гнить здесь, без воды и без еды. Решать тебе. А я пошел. — Забирает со стола бутылку воды и уносит с собой.
Да он сущий дьявол, восставший из ада! Или псих, опасный и непредсказуемый; хочет очередную игрушку из зоны недосягаемости. Он никогда меня не получит. Никогда!
Теперь я боюсь засыпать, а вдруг там, во сне, снова он?
Просыпаюсь от собственных криков. Этот кошмар ложками съедает мою нервную систему. Я начинаю рыдать. Лучше бы я умерла…
Сыро, страшно, безнадежно…
Звуки темной, тихой ночи
Вгоняют небывалый ужас
В сознание мое — оно на грани.
До предела бьет в виски
Неизвестности панический страх…
Дрожь берет в огромные тиски,
Заставляя цепенеть от мрака.
Испуганные закрыв глаза,
О тихом, мирном тепле вспоминаю.
Когда же их открываю —
Безысходности чувство накрывает.
Жутким призрачным смрадом
Пропитан каждый чертовый камень.
Болезненно сжимается сердце,
Когда слышу шаги в непроглядную темень.
У психа-кукловода в плену…
Еще немного и я упаду…
Мой разум сходит с ума,
Выставляя картины неизбежного ада.
Глава 24. Я что, убила его?
13 декабря 2019.
Пятница.
Жаль здесь нет зеркала, да и откуда ему здесь быть, в подвале? Но, пусть даже я не вижу своего отражения, цвет лица, я знаю, я чувствую, что вид у меня болезненный, неестественно бледный и отвратный. Под глазами, я уверена, огромные синюшные мешки. Быть может, фиолетовые, как фингал. Всё это результат бессонной ночи. Я не спала. Совсем. У меня нет сил и я… устала.
— Ты выглядишь… не очень. Ты не спала что-ль? — хмуро интересуется Егор.
Никак не реагирую на его слова, потому что — а зачем? Будто для него имеют значение мои слова, будто он послушает меня и отпустит. Нет, я лучше помолчу.
— Ты бледная вся. Ты случаем не заболела? — Этот «заботливый» дьявол дотрагивается до моего лба.
— Не трогай меня, — цежу я сквозь зубы, с ненавистью глядя на него.
— Хорошо. Ты приняла решение?
Молчу.
— Я ведь приму молчание за согласие. Точно не хочешь ничего сказать?
Как же я его ненавижу!
— Я уже сказала тебе, Я НЕ БУ-ДУ С ТО-БОЙ НИ-КОГ-ДА, — произношу медленно, по слогам, чтоб эти слова наконец уже дошли до его дурной головы. — Я не буду больше повторять, — говорю я и забиваюсь, как можно глубже, в угол. Подбородком уткнувшись в свои коленки.
— Хорошо, тогда ты не выйдешь отсюда, — легкомысленно роняет мой мучитель.