А в 14-ом году, когда был принят кодекс корпоративной этики, и, так уж совпало, что в 15-ом или когда случился инцидент с Сергеем Михайловичем, именно я сказал: даже ту историю, которая когда-то где-то была озвучена, нужно прекращать.
Даже ту историю, которая когда-то где-то была озвучена, нужно прекращать. То бишь это была моя инициатива, и вроде ее никто не оспаривал. А теперь представьте наступает в любом стартапе «выхлоп» (модно сейчас называется: «экзит»). За 2015-2016 год, группа компаний DELAY, я думаю, стоила очень больших денег, потому что она, как было сказано, если мне не изменяет память, приносила до пяти миллионов долларов годовой прибыли. Поэтому доли, о которых здесь коллеги упоминали, поверьте, стоят каких-то денег. И поэтому я не знаю, конечно, механизмов и все остальное, но с моей точки зрения — [это] продажа. Как она происходила, эта продажа, я не знаю. Но были, исходя из того сказанного, некие владения, которые люди через какие-то компании и потом механизмы продажи этих компаний и должны быть какие-то компенсации.
Почему это незаконно, я тоже не очень себе представляю, как, и чего, и почему эти «экзиты» считаются преступлением — то есть когда люди продают свою долю, да еще и получают за это вознаграждение.
Что касается компании «ПриватЛизинг» для банка и двух компаний DELAY для банка, то они были одни из топовых компаний, для нас это топ-20. Даже была та самая отчетность, которая требовалась по конфликту интересов, ежегодно, ежегодно на совете директоров присутствовали менеджеры, каждый из этих людей участвовал в работе совета директоров. И мы каждый год рассказывали о взаимоотношениях с Белгазпромбанком, с группой компанией DELAY о тех успехах, которые они приносили Белгазпромбанку. Поэтому даже отчетность перед советом директоров о деятельности присутствует.
Что касается компании «Активлизинг», мне сложно что-то говорить относительно там входов, выходов, какие условия и все остальное. С моей точки зрения, из рассказов, которые я услышал, это та же самая история, классическая история стартапа. Компания, которая стоила ноль — оказывается, сейчас она стоит 3 миллиона. Замечательно, хорошо. Как происходит механизм «выхода» и все остальное — это другая уже история. Но сам факт выращивания компании с нуля до таких размеров на абсолютно законных основаниях, с моей точки зрения, не является преступлением.
Но, опять же, в СИЗО КГБ у владельца этой компании наступило просветление и он осознал, что выплачиваемая справедливая стоимость компании является взяткой. Ну… я не знаю.
Еще один эпизод, который мы услышали — это «Марконстрой». Здесь вообще, если честно, я слабо представляю себе, когда все понимают, что от одного человека ничего в банке не зависит, какой бы он ни был: заместитель председателя, председатель правления. Люди дают человеку, с его слов, какие-то деньги за то, чтобы было принято решение. Ну, я не знаю, ну дали деньги, ну, решение приняли по клиенту, который был, как было сказано, для банка это было супернеобходимое решение. Кредиты вернули, все остальное, где здесь взятки, на каком основании люди дают такие деньги… Я не знаю, дают они их или нет. Я еще раз подчеркну — механика предоставления кредита в Белгазпромбанке не подразумевает никаких принятий решений либо одним человеком, либо экономически необоснованным решением.
Ну и еще один эпизод — Октябрьская, 16. В этом зале, я почти уверен, все знают, что такое проект Белгазпромбанка «ОК16». Насколько он важен был (к сожалению, похоже, что был) для республики, какие замечательные культурные проекты были реализованы. И в целом Белгазпромбанк сделал очень много классных проектов, начиная от возвращения наследия наших беларуских художников, развития театрального дела и создания культурного кластера.
Я могу сказать, я не отрицаю, я очень заинтересован был в том, чтобы Октябрьская улица развивалась в направлении, заданном Белгазпромбанком. Соответственно, безусловно, я проводил кучу встреч с людьми, которые готовы были вкладываться в развитие улицы под нашу концепцию. Но я вообще не понимаю, откуда возникло отмывание денег. Потому что у меня денег полученных преступным путем нету, и уж тем более я никак не мог их отмывать.
С учетом собственно происходящих событий подытожу — я очень искренне сомневаюсь в объективности судебного разбирательства. Потому что я прекрасно понимаю тот прессинг, который продолжается даже сейчас. Вы слышали и до начала, и во время судебного разбирательства заявления господина Лукашенко, господина [генпрокурора Андрея] Шведа об уже установленной вине и о том, что надо сделать, кого куда — ну, можно представить. То есть я понимаю, что прессинг по принятию решения — даже не только для сидящих в этой клетке.