Знаешь, каждую ночь
Я слышу во сне песню.
Знаешь, каждую ночь
Я вижу во сне берег.
Знаешь, каждую ночь...
И вот, она должна была вскоре увидеть и пристать к этому "берегу" под звуки песен Цоя. Девушка превосходно чувствовала и знала, что так будет. И правда... Вдруг после своего кратковременного зависания и танца ее с новой силой потянуло в неведомое. Она опять пробиралась куда-то, но теперь уже сквозь какую-то тьму, невероятно густую, немного тесную и чем-то напоминающую непроницаемую пустоту гроба. Мрак Алине иной раз казался почти осязаемым, с огромным усилием она преодолевала его, как бы раздвигая своим упорством. Спустя какое-то время она увидела необычную белую точку впереди. Та все увеличивалась и увеличивалась. Алина всей своей душой вдруг начала дрожать и сильно рваться к ней, едва завидя эту точку. Алина летела и летела туда до тех пор пока не приблизилась настолько, чтобы войти, просочиться сквозь яркий белый свет, горевший перед ней. Музыка по мере приближения к этому "окошку" во мраке становилась громче и громче. Напоследок свет почти совсем ослепил, смутил смятенную душу Алины и она, неожиданно ощутив, что снова имеет телесную оболочку, упала на землю. Но и здесь песни продолжали настойчиво преследовать ее. "Как же все странно...", - была первая мысль Алины после столь загадочно происходившего и столь же загадочно прекратившегося полета.
Она сидела на траве. Весело светило солнце. Громко заливались птицы. Небо синело над головой. Все было обычным, земным.
Странной казалась лишь все та же тихая музыка. Она слышалась неотчетливо, но ею было пронизано все кругом. Алина прилегла на траву, поднесла к уху какой-то цветок, кажется, одуванчик. Чудно́! Внутри него вовсю звучала цоевская мелодия. Она узнала ее. Это была музыка к песне "Когда твоя девушка больна". Эту же мелодию издавали все окрестные травинки и даже деревья. О последнем она догадалась, когда прислонила ухо к какой-то грустной одинокой иве. Вдруг, присмотревшись как надо, Алина увидела вдали спину человека с такими знакомыми черными волнистыми волосами на голове. Алина кинулась туда и окликнула этого человека. Он обернулся. Это был парень в черной рубашке и темно-синих джинсах, с кожаными браслетами на руках, сережкой в ухе и восточным типом лица. Это был сам Цой! С туманно-загадочной и задумчивой улыбкой на лице он глядел на Алину и будто бы не видел ее вовсе. Хотя нет. Он все-таки спросил: