Чтобы ружьё не выделялось, а упаковка не расползалась у меня в руках. После проделанной процедуры я был полностью готов стать железнодорожным пассажиром, со всеми вытекающими правами и обязанностями.
* * *
На шестые сутки после прощания с домиком Захарыча, я прибыл в Москву. Всё так же одетый, но только без ружья (оно было упаковано вместе с лыжами), я спустился в метро. Слава Богу, металлоискатель не сработал. Почему? Надо было бы спросить у него, но мне было некогда, я торопился. Доехал до «Баррикадной», а уже оттуда, поспешая, отправился на Большую Никитскую, чтобы встретиться с Ириной.
Она работала, надеюсь, и сейчас работает, менеджером в Доме писателей. Я поискал на стоянке её «Мазду». Слава богу, машину и номера на ней она не поменяла, и стал ждать, надеясь, что она скоро выйдет - рабочий день вот-вот должен был закончиться.
Я стоял у выезда со стоянки на улицу, и был готов совершить «героический» для себя поступок.
Вот показалась её «Мазда» и я, «неожиданно», оказавшись на проезжей части, словно сбитый её машиной завалился на холодный асфальт. Ирка несколько секунд сидела за рулём, не шевелясь, словно не могла сообразить, что же произошло, и откуда появился старый дед перед бампером её машины, затем, открыла дверку и, с возгласом:
- Что с вами? - бросилась ко мне.
Приговаривая «О, господи! Да, как же это?», она попыталась поднять меня, но я, болезненно охая, сам медленно поднялся и, прихрамывая, направился к её машине. Ирка, поддерживая меня под руку, казалось, она боялась меня выпустить из рук, следовала за мной.
- Да, да, - поняв моё намерение, быстро говорила она, - садитесь в машину, я вас отвезу в травматологию. Господи, дедушка, хоть бы всё с вами было в порядке! Ну, что за день такой, невезучий! Я, несмотря на её явное расстройство, искоса любовался ею.
В этот момент она была обворожительно хороша: светло-рыжие волосы локонами обрамляли побледневшее лицо. На нём... голубыми озёрами выделялись встревоженные глаза. А её пунцовые губки были так заманчиво-соблазнительны, что будь это в другом месте и не при данной ситуации, я бы обязательно прильнул к ним поцелуем.
На ней ладно сидело светло-серое пальто, а стройные ножки были обуты в чёрные сапоги на высоком каблучке. И всё это великолепие венчала белая пушистая шапочка.
Ирка хитрюга... нет-нет, не хитрюга, а настоящая, знающая себе цену, молодая женщина. Она умела выгодно подчеркнуть свою соблазнительную фигурку и заставить любоваться собой.
Через два квартала я попросил её остановить машину.
Повернув голову, она, ничего не понимая, уставилась на меня своими глазами-озёрами. А через мгновение, покраснев, прошептала:
- Дедушка, может быть, вам деньги нужны? - и тут же полезла в сумочку.
Она стала там что-то перебирать, перекладывать...
- Ирка, мне не нужны твои деньги, - проговорил я, теперь уже своим, нормальным голосом.
Её рука, державшая несколько бумажных купюр разного достоинства, на половине пути ко мне застыла в воздухе, а в глазах мелькнуло удивление, испуг, радость - всё одновременно. Она долго и пристально разглядывала меня, а затем неуверенно прошептала:
- Ты-ы?
И, казалось, пытаясь избавиться от наваждения, она помотала головой и переспросила:
- Алексей...? Это, правда, ты..., Алексей? Это не сон?
- Не пугайся и не удивляйся - это, правда я, в камуфляже и без грима.
- Ноо, ка-а-к? Ты же..., ты же, - она немного замялась, - ты же... в... тюрьме?
- Как видишь, нет. Я не только не в тюрьме, а совсем рядом с тобой.... Я не мираж, можешь даже прикоснуться ко мне, - слегка пошутил я.
- Ни-че-го не по-ни-маю, - побледнев ещё больше, почти по слогам прошептала она. - Ириш, давай отъедем куда-нибудь, где поменьше народу, и там поговорим.... Лучше за город, в какое-нибудь недорогое кафе. Я голоден, как не знаю кто!
- Хорошо.
Она ещё раз посмотрела на меня. Казалось, она всё же ещё не совсем была уверена, что на заднем сидении её «Мазды» действительно сижу я.
* * *
Через некоторое время мы сидели за столиком в небольшой загородной кафешке, и ели. Вернее, ел я. Ел, потому что был зверски голоден, а Ирина, не сводя с меня задумчивого взгляда, лишь пригубливала по глотку, кофе.
Проглотив пару порций второго - свою и Иркину я, отпивая понемногу из бокала белое вино, кратко поведал ей о своей жизни и приключениях после приговора районного суда.
Она слушала внимательно, и лишь однажды перебила мой рассказ, поинтересовавшись, почему я не написал ей ни одного письма, не прислал весточку о себе..., почему..., - она, не договорив, замолчала.