Я плотно сидел в снежном наносе на обочине дороги. В моей водительской практике уже однажды был такой случай. Правое колесо машины «зарезало» плотным снежным наносом на обочине. По-видимому, я слишком близко прижался к нему. Теперь случилось то же самое.
Плюнув в сердцах, я полез в багажник за лопатой.
Теперь уже нечего было думать о преследовании, но общее направление я всё-таки определил, а это для меня много значило. Это давало, какой-никакой, ориентир, направленность.
Через пару часов я всё же сумел выбраться и, чертыхаясь на судьбу и на своё ротозейство, покатил домой.
Джип обратно не возвращался, то ли они заночевали в пустующем лагере, то ли вернулись другой дорогой.
На следующий день я собрал берданку Захарыча, прихватил с десяток патронов и, спрятав всё это добро за спинку заднего сидения, поехал на рынок. Моего «подопечного» опять не было, лоток был закрыт.
Убедившись в его отсутствии на рабочем месте, я направился в Зименки, куда я вчера не смог добраться. На что я надеялся? До сих пор не могу понять, но какое-то: шестое, или двадцать шестое, чувство подсказывало мне - Ирина там!
Вообще, сегодня, весь путь до бывшего пионерлагеря мне везло. Правда, в самом начале поездки я здорово перетрусил, у меня даже голова и ладони вспотели от страха.
Перед выездом на кольцевую дорогу меня остановил капитан полиции, да не один, а с двумя сержантами.
Ну, всё, решил я, попался!
Опустив стекло я, набравшись храбрости, спросил: «Вам куда, капитан?» И, угадал! Он махнул рукой вперед, и попросил подвезти их до Картамазово. Ну, во-первых, мне было по пути, во-вторых, при таких пассажирах меня вряд ли кто остановит.
Правая нога перестала мелко подрагивать, и я, облегчённо вздохнув, повёз своих случайных попутчиков.
Когда они вышли из машины, я перевёл дыхание, оказывается, весь путь я боялся дышать полной грудью.
Ещё немного проехав, повернул налево, в сторону пионерского лагеря. Интересное совпадение, подумал я, совсем недавно я убежал из лагеря, а сегодня я опять еду в лагерь...
Но, не совсем одинаковая причина заставляет меня это делать, здраво рассудил я. Там был мой побег на волю, а здесь - освобождение девушки из неволи, смотри-ка ты, опять двадцать пять - чтобы дать Ирке волю. И там свобода, и здесь - свобода. Во, как жизнь закручивает! - поскрёб я в затылке.
Не доезжая метров триста до цели, я поставил машину в более-менее широком месте, но так, чтобы со стороны лагеря её не было видно и она не мешала другим автомобилям, вдруг ещё какой-нибудь «любитель» вздумает сюда прикатить.
Пройдя чуть вперёд, я осмотрелся.
Только из четвёртого дома в ряду других, курился слабый дымок, остальные были давно заброшены. Сегодня я был одет почти так же, как в первый день моего прибытия в Москву, правда, с небольшим изменением. Под брезентовым плащом на мне была стильная куртка, а на ногах, вместо подшитых пимов, современные итальянские ботинки с высокими голенищами.... А горб был! Куда я без горба-то?!
В таком, несколько необычном виде, с ружьём за спиной я и постучал в дверь домика, из трубы которого курился дымок. Лишь на пятый или шестой стук загремел засов, и в полуоткрывшейся двери возник человек. Любопытный, на мой взгляд, человек.
Он был какой-то весь серый, как мельник обсыпанный мукой. Серая одежда, серовато-седые волосы и такого же цвета трёх, пятидневная щетина на лице, а глаза..., о глазах стоит сказать отдельно. Они у него были какие-то белёсые, в первый момент я даже не разобрался в их цвете. Конечно, они были не бледно-голубые, а... они, пожалуй, были похожи на чешую несвежей рыбы - блёкло-серые, с... лёгкой мутноватостью что ли. В них, невозможно было прочесть никаких эмоций. На меня смотрели какие-то бездушные глаза.
Волк! Ну, чистый, заматерелый волк, решил я. От такого ни сострадания, ни пощады не жди, пырнёт ножичком и не перекрестится - зверь человек!
- Дед, чего тарабанишь? - Заблудился что ли?
По-видимому, он следил за мной, когда я подходил к дому, потому что сразу назвал меня дедом. Значит, хорошо рассмотрел. Слава богу, что я перекрасил бороду - добавил ей седины.
- Понимаешь сынок, пристал я маненечко, года, знаешь ли... - Не позволишь ли отдохнуть чуток? - Меня раньше здесь завсегда пускали, знали - безобидный я человек, - стал я проситься зайти во внутрь дома.