Подойдя к забору, я остановился, и в растерянности почесал затылок. Ирина переводила взгляд с меня на возвышавшийся перед нами забор и обратно.
Вот, простофиля! - ругнул я себя, знал ведь, что забор высокий, подготовил подъём на него со стороны переулка, а вот назад...
Я стоял и не знал, что предпринять.
- Чего истуканом застыл, подсади меня! - прошептала Ирка, и подошла вплотную к стене.
- Не так, - быстро сообразив, поправил я её, - освободи мне место.
Оперевшись спиной на стену, я подставил ей сомкнутые руки.
- Становись на руки, я тебя подсажу...
- А, ты, как?
- Здесь останусь ночевать, вон, сколько девушек вокруг, - грубовато ответил я, злясь на свою непредусмотрительность и плохую продуманность операции. - Достанешь из багажника буксирный трос и перебросишь мне один конец через стену.
- Хорошо.
Через минуту Ирина была на стене, а затем, ещё через какое-то время, через забор прилетел трос. Я молодцевато поплевал на ладони, схватился за трос и, перебирая по нему руками, попытался, как в боевиках, упираясь ногами в стену, вскарабкаться на забор, но не тут-то было!
Мои руки совершенно не были приспособлены для такого рода занятий. Обидел меня Бог силёнками! А может я сам был виноват, что мало уделял внимания физическим упражнениям?
Короче, ничего у меня не получилось.
Конечно, молодецким махом на забор я не взлетел. Пришлось вспомнить школьные годы и упражнение с поднятием по канату, подвешенному к потолку.
Получилось вовсе даже неплохо, я даже стишок сочинил, пока поднимался по тросу: «Не ленитесь, дети, в школе, будет вам легко на воле!».
Тьфу ты, причём здесь школа и неволя, одёрнул я себя. Тоже мне, поэт-самоучка!
Перебравшись через забор, я подтягивал последний метр троса, когда из-за угла, вышли два охранника. Один из них увидев мою руку с тросом, быстро «полоснул» очередью из УЗИ.
Одна пуля-дура всё-таки нашла свою цель и я, не издав ни звука, скривился от боли.
Мне нельзя было шевелиться и охать, чтобы не привлечь шумом внимание к себе, к себе и Ирине, то есть, к нам обоим.
Второй охранник, их разговор хорошо был слышен, посмеялся над своим напарником - «Что это ты, Кирюха, по сидящим на заборе воронам палишь? Сказано ведь, никакого шума!»
- А вдруг кто-то сбежал? Нам головы поотрывают!
- Чёрт с ними, с узкоглазыми! В такой мороз, голяком..., да она через полчаса сдохнет от холода.
По-видимому, они подошли к месту нашего подъёма и спуска.
«Смотри» - услышал я голос стрелявшего Кирюхи - «Следы двух человек - мужика и бабы».
- Не бери в голову. Значит, кто-то из «наших» приводил к себе шлюшку. Видишь, обутые.
- А вдруг...
- Да наплюй ты.... Лучше замаскируй следы, - посоветовал второй охранник. - Хочешь без выходного пособия оказаться в речке, и я с тобой, на пару?
После его слов, я услышал, как, чертыхаясь, Кирюха замаскировывал следы у забора. Он затоптал своими ботинками наши следы и ещё, для большей достоверности, рядом с забором помочился. Потом попросил сделать то же самое своего напарника.
- А, как быть со следами под окном? - всё ещё, по-видимому, сомневаясь в правильности действий, спросил он.
- Скажем, подсматривали за голыми девахами. - Ты только глянь, какая панорама! - и он смачно, с удовольствием, почмокал губами. Повезло внутренней охране... Чо меня не поставили за курочками присматривать?
Молчаливо смотря на Ирину, я всё время держал палец у губ, чтобы она, не дай Бог, не начала, по своей привычке, давать советы и охать, а тем более, возмущаться вслух.
«Из простреленной руки, на белый снег капала его алая, революционная кровь - представил я себя героем. А боевая подруга ждала его, стоя внизу у забора, и любящие глаза её, следили за каждым его движением» - проносилось в моей голове. Тьфу, идиот! Надо думать, как улепётывать отсюда не привлекая внимания охранников, а не высокопарно, стихами выражаться. И я, ещё раз, бичуя себя, повторил - идиот!
Ужасная боль! Она отдавалась во всём теле, она отзывалась на каждый удар сердца, и с каждым ударом всё больше крови покидало меня.
Замаскировав наши следы, охранники пошли дальше. Их разговор и поскрипывание снега под подошвами берц, постепенно удаляясь, затих.
Морщась от боли, поддерживая раненую руку, осторожно, боясь хоть за что-то зацепиться, я спустился вниз, а Ирина, схватив трос, быстро его смотала и бросила в багажник. Ирка помогла мне сесть на заднее сидение и, осторожно клацнув дверкой, закрыла её. Запустив двигатель, не включая фар, поехала по переулку, и лишь проехав пару кварталов, остановила машину.
Включив свет в салоне, быстро повернулась ко мне.