– Но, как я помню из ваших предыдущих высказываний, она уехала с ним по своей воле, не так ли?
– Да. – Лора потупила взгляд, потому как неожиданный вопрос сбил с нужной мысли. – Но, во-первых, она тоже считала это любовью. Причин к этому несколько: и её неопытность, и желание отдаться любви… Восемнадцатый век всё-таки, чем там ещё занимались барышни из богатых семей?.. Во-вторых, она ведь не знала, что её ждёт, что он ей даст в обмен на трепет и нежность. А в-третьих…
– А в-третьих, – перебила Вера Петровна, – она всегда могла вернуться в свою семью, если ей так уж не нравилась такая жизнь.
– О, нет, всё не так просто. – Лора довольно расправила плечи, вступая в полемику. – Кроме того, что её милая головка была толстым слоем запудрена его рассуждениями о своей больной любви, так он ещё, войдя в это самое ущелье, взорвал единственный выход из него. Фактически отрезая все пути к отступлению. А в конце книги, когда из смотровой башни замка увидел, как её родственники, которые всё же нашли парочку, расчищают этот самый проход и близки к успеху, как раз и спровоцировал её к самоубийству, шагнув в пропасть первым. А тут, знаете ли, тонкость психологии. За два года он настолько убедил молоденькую Мари в том, что без него ей свет не мил, что она принимала это как истину и, не зная другой жизни, смело шагнула вслед за своим мучителем. И я бы всё поняла, я бы даже могла оправдать его извращённую фантазию, но, извините, он смертельно болен и в возрасте за пятьдесят, тут, не сегодня, так завтра и в пропасть идти не будет нужно, но она! Она ведь только начала свою жизнь. Молодая и глупая.
– Каждый выбирает свой путь.
– Иногда нас заставляют выбрать свой, Вера Петровна. По разным обстоятельствам. Но, в случае с этой девочкой, вы правы, – смутилась, признавая истину, – едва ли я назову её жертвой. Мне порой казалось, что она действительно безумна ему под стать.
– Кто из нас не совершал ошибок? Правда, они не всегда так фатальны. К тому же, это её первая любовь, – встрепенулась экономка, видимо, припоминая свои глупости в юности лет. – А вы, Лора Витальевна, помните свою первую любовь?
На этот её вопрос Лора загадочно улыбнулась.
– Помню. – Ответила тихо и непозволительно запоздало.
– Какая она была?
Лора даже закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться на ощущениях, так ей понравился этот вопрос.
– Сладкая. – Ответила чуть погодя. – И безответная. – Развела руками и не сдержала смешинку, фактически, очередной раз, признавая правоту женщины. – Я его любила, а он делал мне больно. Я смотрела с замиранием сердца, а он отворачивался и уходил. Вы правы! – Заявила решительно. – Первая любовь всегда заканчивается трагедией. Не всегда острой, не всегда непоправимой, но в каждом, без исключения, случае, трагедией.
– Признаться, мне всегда казалось, что вы не способны на глупости, Лора Витальевна. – Вера Петровна присела рядом с хозяйкой, при этом была абсолютно серьёзна.
– Что так?
– Вы истинный реалист, который умеет слишком быстро оценить ситуацию. Да так это делаете, словно ещё в детстве с доскональной точностью знали, как проведёте всю свою жизнь. С каким мужчиной, с какой профессией, с какой целью. Вы производите впечатление на людей.
– О, нет, думаю, это заслуга моего мужа. Причём, целиком и полностью. До него я была другой. Правда, вот, вы сейчас сказали, я задумалась и… не помню, как это, быть другой. Да, словно действительно была собой всегда. Вот, именно такой, которой являюсь сегодня.
– Вы очень красивая пара. Достойная.
На это замечание Лора промолчала. У неё было своё, особенное мнение на этот счёт.
– Да, пожалуй, ни с кем другим я не чувствовала бы себя так уверенно. Правду говорят, что настоящей, женщина может быть только рядом с настоящим мужчиной. Единственное, что меня смущает, так это как раз та реалистичность, с которой мы оба воспринимаем окружающую действительность. Словно смотрим свысока, словно живём выше остальных. А ещё мы разучились мечтать. – Произнесла с некоторым сожалением.
– Считаете, что в розовых очках жить лучше?
– Не знаю насколько лучше, но проще – это наверняка. А ведь у меня тоже были когда-то эти самые розовые очки. Я точно помню. То время, когда ты веришь людям, их искусной лжи. А сейчас я смотрю и не знаю, что такое доверие. Это убивает во мне всю человечность.
– Скорее, делает вас более суровой, строгой.